Крылов

Положение обострялось. Выходило, что новый главный инспектор отныне начинал борьбу не за истину в кораблестроении, а с Морским генеральным штабом. И профессор Крылов, пренебрегая формальностями, ринулся отстаивать и продвигать истину. Не возражая толковой аргументации ГИКа, морской министр, опытный адмирал и неплохой знаток техники И.М. Диков тем не менее не решался прямо одобрить ее.

Клубок страстей завязывался все туже.

Замаскированный противник предусмотрел, конечно, и такую реакцию на свои притязания. Поэтому Крылов атаковался по четко разработанной системе. Едва ли не на первом месте в ней стояла анонимка, которая в зависимости от обстоятельств то угрожала непосредственно адресату, то сообщала его высшему начальству о всяких вопиющих нарушениях с его стороны, не исключая мелкого и крупного казнокрадства. Любая нелепость шла в ход. В ответ на предложение разобрать одно анонимное письмо такого рода главный инспектор распорядился ответить министру официальным донесением: «Во исполнение резолюции Вашего высокопревосходительства на возвращаемом при сем анонимном письме прилагаю выписки из Свода законов т. 1 и т. 14.

Ежели кто получит безымянное письмо или пасквиль, то, не распространяя оного, или уничтожает, или же отсылает в местную полицию для сыскания сочинителя, а буде таковой найден не будет, то объявляется за бесчестного, пасквиль же предается сожжению через палача».

Немногие высокопоставленные чиновники, не умаляя их храбрости вообще, могли рискнуть на подобный ответ. Редчайший министр позволит себе роскошь отнестись к подобному ответу, не оставив зарубку в памяти против столь отчаянного сотрудника. Принять же меры незамедлительно нельзя: озорно-вежливо, но сотрудник совершенно справедливо указал на статьи Свода законов, а министру надлежит их блюсти всенепременно.

Пройдет не так уж много времени, министр, обратившись к зарубке в памяти, будет писать раздраженные резолюции такого содержания: «Я не раз замечаю уже, что Морской технический комитет превышает представленные ему права и распоряжается самостоятельно».

Но пока была вырвана временная отсрочка, она была нужна для закрепления деловых позиций. Сподвижники, друзья и ученики Крылова — профессор И.Г. Бубнов, профессор К.П. Боклевский, профессор В.Л. Поздюнин и многие другие корабельные инженеры и прогрессивно мыслящие офицеры флота одолевали этапы детального проектирования русского линейного корабля.

Их противники, представители фирм, уступая в конкретных знаниях, не связывая себя такими категориями, как честь и долг, соблюдение законов чужой страны, нахраписто пытались урвать заказы флота.

— Ваши претензии, господин Гравенгоф, не могут представляться как обоснованные: я уже имел честь объяснить вам, что за счет неисполнения ряда технических заданий и достигнуто мнимое сбережение веса, о чем вы говорите как об успехе.

— Но, мой колонель…

— Меня следует называть или господин полковник, или никак не называть, как вам будет угодно. Сообщите вашей уважаемой фирме указанные нами неисполнения технических заданий, и она поймет, что мы исчерпывающе правы.

— Но, господин полковник, протест нашей фирмы рассмотрен вашим уважаемым начальством — господ…

— Не понимаю тогда, почему вы отнимаете у меня время, господин Гравенгоф.

— Вы забываетесь, полковник, я — подданный короля Италии, я принесу жалобу на ваши беззаконные действия вашему первому министру… наш посол… Я не оставлю… Наша фирма понесла убытки, вам приказано их оплатить… это…

Дело дошло до отставных унтер-офицеров гвардейского экипажа Роднина и Андрейчука. Они приняли разбушевавшегося господина Гравенгофа под белые ручки и сопроводили его до входной двери, имея полное разрешение на случай вторичного появления: «…лупите хорошенько, отвечать буду я». Повторного визита не состоялось, видимо, господин Гравенгоф, невзирая на итальянское подданство, был хорошо осведомлен об усердии и дисциплинированности русских гвардейцев.

Агентура Куниберти действовала тоньше и изощреннее. Вопрос о выборе проекта из трех иностранных, окончательно одобренных, был вынесен на широкое совещание из особ, заседающих в Адмиралтейств-совете, главных командиров портов и полных адмиралов флота. Дважды ГИК сражался с собственным генеральным штабом, но его убедительнейшая технико-тактическая аргументация лишь сдерживала чаши весов, склонявшихся в пользу Куниберти. Совещание потребовало от главного инспектора кораблестроения отдельного доклада.

Основанный на принципах теории корабля и его строительной механики, доклад был построен так, что в течение двух часов держал в напряжении адмиральские головы. Отдельное выступление было отведено вопросу сборки корабля, разработанному профессором Бубновым. С точки зрения ГИКа бубновская технология сборки корпуса оставляла позади все другие рассматриваемые проекты. Оценка работы была абсолютно верной: вскоре все мировое судостроение переняло бубновскую систему, а в специальной терминологии она была окрещена как «русская система набора судового корпуса».