Крым. Большой исторический путеводитель

Впрочем, следовавшие за ними тоже. Всякое изобретение означало в первую очередь не удобство, не повышение безопасности, а открытие новых возможностей: управления конем, доведенного до полного слияния двух воль, чудес джигитовки, меткой стрельбы, устойчивости в поединках и при маневре. А чего стоило выведение новых пород лошадей – быстрых, бесстрашных, выносливых, преданных хозяину? Совершенствование их выездки и ухода за ними? Изготовление самого подходящего коннику оружия, выработка тактики и приемов боя? А сколько надо было всаднику работать над собой – и над воспитанием будущего всадника, с самого младенчества? Излюбленная аристократами всех времен загонная охота – сейчас она, может быть, не более чем забава для повышения содержания адреналина в крови, а прежде это была лучшая тренировка, по степени риска и требуемым для успеха качествам максимально приближенная к боевой обстановке. У кочевников весь жизненный уклад был в значительной степени подстроен под всадника.

Глава 4 Народ тавров

Но сначала не о кочевниках, а о народе оседлом. Одним из продуктов сложных этногенезов, о которых шла речь выше, могли быть тавры – народ, весьма нелестно охарактеризованный античными авторами, – на что, однако, есть основания возразить.

Тавры известны с IX в. до н. э. как носители Кизил-Кобинской культуры в горных и предгорных районах полуострова. Происхождение их неясно. Возможно, это народ иранского корня – в пользу этого говорит большое сходство Кизил-Кобинской культуры с культурой Белозерской, распространенной в степной полосе Украины и Молдавии (но отдельные памятники которой имеются и в Крыму): считается, что в Белозерской культуре произошел основной этногенез киммерийцев. Но Кизил-Кобинская культура имеет немалое сходство с замечательной северокавказской Кобанской культурой (особо славящейся изделиями в «зверином стиле») – ее носители, которые не были индоевропейцами, возможно, тоже приняли участие в этногенезе тавров.

С IX по VI в. до н. э. тавры жили небольшими поселениями, занимались скотоводством, а по берегам рек – мотыжным земледелием. Недостаток металлов (их мало в Крымских горах) обусловил широкое использование изделий из камня, кости, кожи. Бронза шла в основном на оружие, украшения и на элементы конского набора.

Тавры поклонялись в пещерах подземным духам (там обнаружены многочисленные останки принесенных в жертву животных). Главным же объектом поклонения у них, как и у некоторых окрестных народов, была богиня плодородия, известная грекам под именем Дева. Ей приносили и человеческие жертвы.

Вот что читаем о таврах у Геродота, побывавшего в Северном Причерноморье в середине V в. до н. э. и заставшего тавров в горах и на побережье – очевидно, из предгорий их вытеснили киммерийцы. «У тавров существуют такие обычаи: они приносят в жертву Деве потерпевших крушение мореходов и всех эллинов, которых захватят в открытом море, следующим образом. Сначала они поражают обреченного дубиной по голове. Затем тело жертвы, по словам одних, сбрасывают с утеса в море, ибо святилище стоит на крутом утесе, голову же прибивают к столбу. Другие, соглашаясь, впрочем, относительно головы, утверждают, что тело тавры не сбрасывают со скалы, а предают земле. Богиня, которой они приносят жертвы, это, по их собственным словам, дочь Агамемнона Ифигения (обычно греки ассоциировали Деву не с Ифигенией, принесенной в жертву Артемиде собственным отцом Агамемноном, вождем идущей на Трою греческой рати, а с самой Артемидой). Но существовал вариант мифа, в котором уже на жертвенном алтаре богиня заменила девушку ланью, а саму ее чудесным образом перенесла в Тавриду, т. е. к таврам. Вполне возможно, что жестокое обращение тавров с мореплавателями породило о них молву, дошедшую и до Гомера. В его «Одиссее» листригоны, кровожадные великаны, разбившие камнями одиннадцать кораблей и пожравшие попавших к ним спутников Одиссея, обитают в «узкогорлой бухте» (а именно такова бухта Балаклавская. – А. Д.). С захваченными в плен врагами тавры поступают так: отрубленные головы пленников относят в дом, а затем, воткнув их на длинный шест, выставляют высоко над домом, обычно над дымоходом. Эти висящие над домом головы являются, по их словам, стражами всего дома. Живут тавры разбоем и войной».

У более поздних авторов отзывы тоже нелестные. Страбон (I в. до н. э. – I в. н. э.) сообщает, что близ гавани Симболон (Балаклава) собираются разбойничьи шайки тавров и устраивают нападения на корабли. Тацит (I в. н. э.) сообщает о гибели от рук тавров римской когорты, попавшей в кораблекрушение. Аммиан Марцеллин, живший уже в IV в. н. э., сравнивает с таврами римскую чернь – такую же злобную, разнузданную и крикливую («ревет, подобно таврам»).