Крым-Галлиполи-Балканы

Жизнь заставила ввести и такое новшество, как общие кассы. Они составлялись из денег, вырученных от продажи биноклей, одежды, ценностей и т. д. Вся выручка шла на покупку жиров, муки, риса и других продуктов для общего стола. Командир Дроздовской дивизии генерал А. В. Туркул вспоминает, как это начиналось: «Когда мы пришли в Галлиполи, полковник Колтышев, чтобы что-нибудь поесть "загнал" свои часы — это был первый "загон" в изгнании» ^{63}.

О голоде, царившем в Галлиполи среди русских, так написал в своей книге И.Л. Лукаш: «В лагерях ходит голодная цинга. У русских детей и женщин босые ноги, часто обверченные у щиколоток марлевыми бинтами. На бронзовых спинах, на руках, по ногам пролегли сизые широкие полуязвы, точно пятна пролежней. Отчего? Говорят, от селитры. В консервах селитра, и от нее эти селитренные пятна. Мы селитрой питаемся, так говорят в Галлиполи» ^{64}.

Некоторые, чтобы не умереть с голоду, пытались заняться охотой на зайцев и куропаток, удить рыбу, но результаты были ничтожны.

Хотя жаждой галлиполийцы не мучились, потребление воды все же было ограничено. Галлиполийский водопровод, построенный еще римлянами в 220—240 гг., при турецком владычестве постепенно приходил в упадок. Ко времени размещения корпуса водопровод уже более 30 лет не ремонтировался. На смену керамическим трубам пришли чугунные и железные, и со временем они проржавели. Из-за большой утечки воды напор был очень слабым, и возвышенная часть города оставалась без воды. Всю пятнадцатикилометровую магистраль обслуживал один слесарь-турок. В результате из 45 водоразборных кранов в городе работало только 12. С помощью русских армейских инженеров была проведена очистка и замена труб и резервуаров, исправлены городские колонки, устранена утечка воды в системе. Кроме того, в порядок привели вспомогательную систему водоснабжения, отчего поступление воды в город увеличилось на 30%. Теперь в среднем на человека в сутки приходилось одно ведро воды.

В лагере, чтобы предотвратить пересыхание речушки, очистили ее русло, уничтожили пороги и укрепили берега. В окрестностях нашли еще девять небольших источников, которые использовали для заполнения специально оборудованных резервуаров. Было отрыто также свыше 50 колодцев. В результате даже в самое засушливое время в полевом лагере на каждого человека приходилось по три ведра воды ^{65}.

Постепенно галлиполийцы обустраивали свои жилища. В земле на четырех человек вырывались углубления, и чтобы стенки не обрушивались, их оплетали лозой. Пол такой ямы выстилали сухими листьями и травой, место для отдыха и сна представляло собой сооружение, сложенное из камней и заполненное внутри сначала землей, а сверху ветками и листьями. В шутку эти ямы называли «купе» ^{66}.

По центру палатки во всю ее длину прорывалась траншея, дно которой посыпалось мелкими камешками и утрамбовывалось. Передвижение по ним в дождливое время спасало от грязи, а летом — от пыли.

«Для отопления палаток, — пишет полковник С. Ряснянский, — делали примитивные очаги, топливом служил кустарник, росший вдоль реки и на склонах гор. Освещение почти отсутствовало, т. к. французы не давали керосина. Чтобы хоть немного осветить палатки, делали примитивные "каганцы" из консервных банок, наливая в них кокосовое масло, удержанное из продовольственного пайка» ^{67}.

После того как закончили оборудование палаток, подготовили места для общих построений, разбили дорожки, посыпав их мелкими камешками и обсадив кустарниками и деревцами.

Семейным палатки ставились отдельно. Каждую из них внутри делили брезентом на ячейки для каждой семьи. Но долго в таких условиях семьи находиться не могли и старались переселяться в сделанные собственными силами землянки. Это были просто ямы, укрытые сверху хворостом и грунтом, с единственным отверстием для входа и света. Потом появились и более благоустроенные землянки с крышами из черепицы, с застекленными окнами и настоящими дверями. Это требовало больших расходов, а подавляющее большинство солдат и офицеров терпели нужду. Как вспоминали потом жители «хуторов Барбовича» — так в шутку называли в обиходе расположение кавалерийской дивизии, — был один полковник, который вплоть до отъезда в Сербию прожил с семьей в яме, затянутой сверху лишь лоскутом брезента ^{68}.

Поняв, что в полевом лагере придется находиться долгое время, его обитатели постепенно совершенствовали свое жилье. Появились кровати, но их сперва получали неохотно, считалось, что циновки из лозы и подстилка из листьев лучше сохраняют тепло. В матрасы стали набивать высушенные морские водоросли. Некоторые сплели себе койки из лозы, а вместо ножек приспособили большие корни деревьев или крупные камни. Те, кому повезло, добыли ящики и приспособили их как столики.

Но главным неудобством в полевых условиях была всюду проникающая сырость. Во время дождей палатки протекали, влага была везде, сверху капало с крыши, а внизу вода сочилась из стенок «купе» и пола. Примитивные печи сильно дымили, и пользовались ими редко.