Крым. Ханы, султаны, цари. Взгляд на историю полуострова участника Крымской кампании

В разгар зимы, 18 января 1787 года, Екатерина выехала из Санкт-Петербурга в сопровождении свиты, в которую входили ее придворные, официальные прислужники и послы Англии, Франции и Австрии. Английским послом тогда был господин Аллен Фицгерберт, позже носивший титул лорд Сент-Хеленс, французским граф Сегюр, а австрийским граф Кобенцль. Перед отъездом каждый из послов получил в подарок шубу-ротонду, меховую шапку и муфту. Они по очереди ехали в санях императрицы, где вместе с ней находились Мамонов, ее девятый официальный любовник, и первая фрейлина. Вдоль дороги через каждые тридцать фатомов (фатом — английская мера длины, 6 футов, то есть 182 см. — Пер.) были зажжены большие костры. Путешественники проезжали за день примерно сорок миль. Ели они, как правило, на почтовых станциях, оснащенных всем необходимым для такой остановки. Ночевали или тоже на почтовых станциях, или в домах местной знати. А там, где на подходящем расстоянии не было никакого пригодного жилья, были построены миниатюрные дворцы. После остановки в Смоленске путешественники направились в Киев. В этом городе они ждали, пока наступит весна и Днепр освободится ото льда: дальше собирались плыть по воде. Здесь к императрице присоединился Потемкин, который отправился в путь раньше ее, чтобы надзирать за подготовкой своего спектакля. Екатерину сопровождали также маршал Румянцев и князь де Линь.

И вот салют из всех пушек возвестил об освобождении реки от зимних оков. В начале мая Екатерина взошла на борт одной из пятидесяти галер, которые стояли на якорях на Днепре. Все галеры были украшены, обтянуты изнутри шелками и обставлены диванами. На каждом из главных судов этого флота находился оркестр из двенадцати музыкантов. Путь вниз по течению могучего Борисфена начался в прекрасный день: небо было ясным, воздух тихим, а берега зелеными. С кораблей спускавшегося по реке флота на обоих берегах были видны зрелища, подготовленные Потемкиным, — изобретения его плодовитого гениального ума. Однако то, что видели путешественники, не соответствовало действительности. Перед ними возникали — то на большем, то на меньшем расстоянии один от другого — красивые одиночные домики, поставленные с учетом рельефа так, чтобы получались живописные пейзажи. Или на берегах появлялись хорошо построенные деревни, размер которых заставлял зрителя предполагать, что их население многочисленно, а внешний вид говорил о достатке жителей. Там были группы людей — мужчин, женщин и детей, были отары овец и стада коров и быков со своими пастухами. Но на самом деле домики были хрупкими, наспех сколоченными фасадами без домов, а деревни — скоплениями таких же фасадов. Крестьяне, отары и стада были привезены из разных частей империи. Их перемещали с одного места на другое, часто под покровом темноты, и потому нескольких тысяч людей хватало, чтобы создать впечатление, будто этот край полон народа. Князь де Линь писал: «Императрица не может, как мы, передвигаться пешком, и ее уверили, что города, на строительство которых она выделила деньги, уже построены; на самом же деле это часто бывают города без улиц, улицы без домов и дома без крыш, дверей и окон». В нескольких из поддельных городов, куда, как ожидали, императрица-путешественница должна была заехать, были устроены пристани, уставленные мешками (предполагалось, что в мешки насыпана пшеница), склады, которые ломились от товаров, и лавки, полные промышленных изделий. Сырьевая продукция империи была поспешно привезена на эти остановки, чтобы служить декорацией для спектакля. За промышленными товарами посылали в Вену, Варшаву и в другие места. Но во многих тюках и мешках с товарными ярлыками были лишь солома, стружки или земля. Однако трудно сомневаться, что в этом обмане была и доля правды: купцы из Санкт-Петербурга, Риги, Москвы, Казани, Астрахани, Польши и Германии, разумеется, привезли свои товары в места, через которые должен был проехать многочисленный и богатый двор императрицы, который еще привлек бы к себе огромную толпу приезжих.