Крым: ключевые моменты истории

Действительно, нужно было объяснить публике, которая следила за ходом войны по газетным отчетам, почему это Франция потеряла убитыми и умершими от ран и болезней около трети своей армии, Великобритания – около пятой части, но при этом союзники добились весьма скромных целей. Итоги войны не были особо впечатляющими: обмен захваченной небольшой части Крыма на захваченную русскими войсками турецкую крепость Карс, отторжение у России части Бессарабии с выходом к устью Дуная, и запрещение России иметь военный флот на Черном море. Стоили ли такие победы пролитой крови и погубленных жизней? Вот английские и французские историки принялись объяснять, что это была великая и блестящая победа.

Нечто подобное произошло и в России. Так, Д.А. Милютин, который впоследствии был военным министром при Александре II и весьма неуклюже провел войну с Турцией в 1877-1878 годах, писал, что император Николай I уделял внимание только парадной выправке и строю своей армии, не заботясь о подготовке к войне. Подобная низкая оценка николаевской армии могла быть связана как с карьерными соображениями, так и с прикрытием собственных промахов и провалов. Кроме этого, на общую негативную оценку Крымской войны повлияло также и то обстоятельство, что до нее российское общество было весьма сильно пропитано имперскими и славянофильскими идеями, ждало славных «викторий» на полях сражения и грядущего освобождения славян от турок. Крымская война, позиционная и кровопролитная, не привела ни к блистательным «викториям», ни к освобождению славян. Вообще, как пишет Е.В. Тарле, первые же сражения – на реке Альме, привели к падению духа и унынию, как при императорском дворе, так и в кругах петербургского общества, и этот упадок духа только усугубился после Инкерманского сражения, сражения на Черной речке и взятия англо-французскими войсками Южной стороны Севастополя. Первыми пали духом как раз славянофилы. Потом начались поиски виноватых.

Это мнение потом было подхвачено уже советскими историками, которые утверждали, что Российская империя была слаба и плохо вооружена, и потому потерпела поражение в столкновении с англо-французскими войсками, оснащенными новейшими вооружениями на суше и на море. Особенно много говорилось про пароходы, броненосцы и новые нарезные ружья. Однако, почему-то не обращалось внимания на два немаловажных обстоятельства. Во-первых, новое вооружение было и у России, в частности морские мины, ракеты, бомбические пушки, паровые канонерки. Во-вторых, что-то хваленая англо-французская армия со всем ее новым вооружением не смогла взять Севастополь за неделю, как планировалось изначально. Вместо этого осада Севастополя продолжалась 11 месяцев, потребовалось шесть усиленных бомбардировок, и даже после взятия города 30 августа (11 сентября) 1855 года русская армия вовсе не была выброшена из Крыма, а заняла позиции на северной стороне Большой бухты вблизи Севастополя. Англо-французский флот не смог ничего сделать ни на Балтике, ни в Баренцевом море, ни в Тихом океане. Неудач союзников было явно больше, чем успехов, но этот момент советскими историками почти не комментировался.

Это вовсе не единственные стереотипы, сложившиеся вокруг Крымской войны. К ним можно также отнести и другие подобные представления. Например, в западной литературе часто высказывалось мнение, что война началась из-за самых пустяковых причин, вроде конфликта за ключи от Храма Гроба Господня в Иерусалиме, за которые боролись православная община, поддерживая Россией, и католическая община, поддерживаемая Францией. Широко распространено мнение, что Европа объединилась против «европейского жандарма» в лице Николая I и вообще воевала против «северных варваров». Наконец, очень много внимания отводится отношениям между императорскими дворами и лично императорами, дипломатии, из-за чего создается впечатление, что вся Крымская война была чуть ли не личным предприятием правящих монархов.

Все эти стереотипы настолько укоренились в исторической литературе и в культуре, что практически не оспариваются. Они-то и препятствуют тому, чтобы оценить Крымскую войну не как локальный военный конфликт на Черном море, а как мировую войну, которая в мире очень и очень многое поменяла.

Глава пятая Эпоха империй и раздел мира