Крымская Чаша Грааля

– Ну, молодые, еще успеете, – констатировала тетушка и вдруг спросила: – Письма ты матери редко писала, верно? Или не писала вообще?

Нонна хотела солгать, но не смогла.

– Не писала, – призналась она. – Папа был против нашего брака. Но, – быстро добавила женщина, словно оправдываясь, – только вдали от родителей я поняла, как сильно их люблю. Сейчас на коленях вымолю прощение у отца.

Тетя Ава вдруг замерла.

– Значит, ты ничего не знаешь… – протянула она.

Нонна побледнела.

– Что случилось?

Ава громко всхлипнула.

– Нет больше твоего папы, моя девочка. Уже полгода как схоронили. Болезнь у него обнаружилась страшная. Сгорел наш Аркадий.

– Как сгорел? – Нонна вдруг почувствовала страшную слабость и села на крыльцо дома. – Вы хотите сказать… Он умер?

– Об этом и говорю, моя деточка, – запричитала Ава. – Осталась моя подруга Бася совсем одна. Ты молодец, что приехала. Мать будет тебе рада. Болеет она. Переживает смерть мужа. Да ты сейчас сама все увидишь.

Молодая женщина усилием заставила себя встать и побрела к дому. Он уже не выглядел веселым и гостеприимным, как в прежние времена. Занавески на окнах посерели, рамы облупились. Нонна почему-то вспомнила слова отца о домах крымчаков. «Дома у нас крепкие, – говорил Аркадий. – Когда мы их строим, то прокладываем стены мягкими породами деревьев, расщепляем для этого стволы дубов, осин… многие уже давно предсказывают сильное землетрясение у нас в Крыму. Поверь, нам нечего бояться. Наши дома выстоят». Молодая женщина всхлипнула и толкнула дверь. Казалось, прошло много лет с тех пор, как она покинула родной кров. Войдя в маленькую прихожую, Нонна тихо позвала:

– Мама!

Никто не откликнулся. В доме стояла тишина, но тишина не успокаивающая, а страшная, от которой закладывает уши и подкашиваются колени.

– Мама, – громче произнесла Нонна. Из большой комнаты послышался слабый стон, и женщина бросилась туда.

– Мамочка.

Бася лежала на кровати в грязной ночной рубашке. Черные, с проседью, густые волосы разметались по подушке. Увидев ее, Нонна едва подавила рвавшийся наружу крик. Бася сильно сдала за полтора года. Некогда цветущая крымчачка превратилась в худую изможденную старуху. Прежними остались только агатовые глаза с азиатским разрезом.

Нонна осторожно села на кровать, словно боясь причинить боль дорогому человеку, и уткнулась ей в живот:

– Мамочка!

Дряблые веки приподнялись, и Бася еле слышно произнесла:

– Это ты, доченька?