Крымская война

Николай I явно переоценил прочность своего влияния в Европе, так и не поняв значительных изменений, произошедших в том числе и благодаря постоянному усилению веса и влияния России на этом континенте. Политическое противостояние между Францией и Великобританией, столь характерное для середины и конца XVIII столетия, во многом завершилось после Венского конгресса. Россия теряла то выигрышное положение, при котором ранее она находилась на периферии конфликтов между державами, боровшимися за господство на море и суше. Ранее она была желанным союзником практически для любой коалиции, которая складывалась в Европе, теперь она претендовала на первенство и потому объединяла основных участников европейского политического концерта против себя. Ни в Лондоне, ни в Париже, ни в Вене не желали перехода Константинополя и проливов под контроль России. Николай I по-прежнему рассчитывал на то, что англо-французские противоречия на Ближнем Востоке и прежде всего в Сирии и Египте исключат возможность политического объединения Лондона и Парижа, и не ожидал враждебного выступления Великобритании.

Илл.6 Луи Хаг по рисунку Дэвида Робертса. Мечеть Омара в Иерусалиме. 1839

Илл. 7 Михаил Зичи. Николай I на строительных работах

Это был колоссальный просчет, впрочем, не меньший, чем надежда на консервативное единение с Веной и поддержку Австрии, которая уже «подвела» императора в 1852 г. в случае с официальным признанием титула императора за Наполеоном III. Министр иностранных дел Австрийской империи граф Буоль, сменивший на этом посту умершего Шварценберга, категорически противился всяким планам усиления России на Балканском полуострове, считая, что в таком случае само будущее империи Габсбургов будет поставлено под угрозу. Австрийцы опасались и того, что Франция может поддержать королевство Пьемонт в его планах объединения Италии и, следовательно, вытеснения австрийского присутствия с севера Апеннинского полуострова, сорванных фельдмаршалом Радецким в 1848 г. под Кустоццей. Лозунгом Вены в этот момент стала формула «самый худший мир лучше войны». Сам Буоль, с точки зрения его родственника и русского посла в Вене барона П. К. Мейендорфа, абсолютно не заслуживал доверия: «Мой шурин Буоль — величайший политический собачий отброс, которого когда-либо я встречал и который вообще существует на свете».

Уже в начале января 1853 г. опасность столкновения Турции и России была достаточно высока. «Могущий быть в скором времени разрыв с Турцией, — писал в это время Николай I, — приводит меня к следующим соображениям. 1. Какую цель назначить нашим военным действиям? 2. Какими способами вероятнее можем мы достичь нашей цели? На первый вопрос отвечаю: чем разительнее, неожиданнее и решительнее нанесем удар, тем скорее положим конец борьбе. Но всякая медленность, нерешимость дает туркам время опомниться, приготовиться к обороне и вероятно французы успеют вмешаться в дело или флотом, или даже войсками, а всего вероятней присылкой офицеров, в каких турки нуждаются. Итак, быстрые приготовления, возможная тайна и решительность в действиях необходимы для успеха. На второй вопрос думаю, что сильная экспедиция с помощью флота, прямо в Босфор и Царьград, может всё решить весьма скоро. Если флот в состоянии поднять в один раз 16 т. чел. с 32 полевыми орудиями, с необходимым числом лошадей при двух сотнях казаков, то сего достаточно, чтобы при неожиданном появлении не только овладеть Босфором, но и самим Царьградом. Буде число войск может быть и еще усилено — тем более условий к удаче».

«Турки с ума сходят, — писал вскоре после этого император Паскевичу, — и вынуждают меня к посылке чрезвычайного посольства, для требования удовлетворения; но вместе с тем вынуждают и к некоторым предварительным мерам осторожности. Поэтому я теперь уже сбираю резервные и запасные батальоны и батареи 5-го корпуса: ежели дело примет серьезный оборот, тогда не только приведу 5-й корпус в военное положение, но и 4-й, которому вместе с 15-й дивизией придется идти в княжества для скорейшего занятия, покуда 13-я и 14-я дивизии сядут на флот для прямого действия на Босфор и Царьград… Но дай Бог, чтоб обошлось без этого, ибо решусь на то только в крайности. Зачать войну не долго, но кончить, и как кончить… Один Бог знает как».

Таким образом, император планировал в случае войны привести в действие против Турции те планы, которые были разработаны после 1833 г. для ее охраны. Между тем обстановка в проливах в 1853 г. совершенно не напоминала ту, которая имело место 20 годами ранее. Прежде всего, не было дружественной Турции, готовой принять русский десант. Успех его в любом случае зависел от времени, то есть от того, сможет ли русский флот перевезти достаточное количество войск и обеспечить захват Босфора, Константинополя и Дарданелл до прибытия в Мраморное море англо-французской эскадры.