Крымская война. Попутчики

- Верно, товарищ капитан второго ранга. Ситуация, прямо скажем, непредвиденная, однако мы должны предпринять все, от нас зависящее, чтобы...

- Чтобы - что? - взревел Фомченко. Его спокойствие как рукой сняло. - Хватит пудрить мозги, майор! Хочешь притащить сюда своего приятеля, этого писателишку, чтобы он здесь распоряжался?

Такие собственной женой командовать не способны, а тут люди, техника! Задачи государственные!

- Если я правильно вас понял, - медленно произнес Андрей, - вы обдуманно препятствовали установлению связи с членом консультационного штаба ради сохранения личной власти? И после этого вы говорите о государственных задачах?

Генерал вскочил, опрокинув стул. Он нависал над Андреем, как Гибралтарская скала. Кулаки, оплетенные синими венами, судорожно сжимались.

Если он замахнется, я его ударю, отрешенно подумал Андрей. А потом он меня пристрелит. Вон китель топорщится, приготовился...

- Товарищи офицеры, на месте!

Голос Кременецкого сорвался на крик. Кавторанг стоял, в руке него отсвечивал металлом ПМ. Ствол смотрел в стену между Андреем и Фомченко.

- "Согласно Корабельному Уставу, в случаях, не предусмотренных уставами и приказами, командир корабля поступает по своему усмотрению, соблюдая интересы и достоинство Российской Федерации." - отчетливо произнес кавторанг. - С этого момента ваши приказы не имеют силы. Вам обоим запрещается отдавать распоряжения личному составу, а также пользоваться оборудованием без моей санкции.

- Ты хоть соображаешь, что я... - просипел Фомченко, но Кременецкий не дал ему закончить:

- Присутствие на борту старших начальников не снимает с командира ответственности за корабль. Если вы считаете мои действия неправомерными - по возвращении в базу, можете принимать меры, предусмотренные Уставом. А пока - любое неповиновение буду пресекать.

И, тоном ниже:

- Не доводите до греха, Николай Антонович! И без того уже голова пухнет...

Фомченко громко сглотнул, попятился. Уголок рта Кременецкого едва заметно дернулся.

А ведь он выиграл, подумал Андрей. Ай да, Кремнь, ай да сукин сын! Оправдывает кликуху, а я его за тряпку держал...

Кавторанг опустил пистолет и продолжил своим обычным негромким голосом:

- Разумеется, товарищи, я учту ваши рекомендации, могущие пойти на пользу делу. Андрей Владимирович, что вы говорили о связи с вашим сотрудником?

III

Пароход «Саюк-Ишаде»

13-е сентября 1854 г.

капитан-лейтенант Игорь Белых,

позывной «Снарк»

- Ну вот, дядя Спиро, а ты опасался! Делов-то на пять минут...

Строго говоря, на захват «Саюк-Ишаде» понадобилось не больше двух минут. Когда на палубе лопнули светошумовые гранаты, Вий прошелся по шканцам двумя длинными очередями. Ему вторил с полуюта «Корд» - Карел сносил перегнувшихся через планширь турок прямо сквозь фальшборт, деревянная труха летела во все стороны. Ему вторили три АДС-а - в упор, в усатые рожи под красными фесками.

«Корд» поперхнулся очередью - пора! Белых с разбегу запрыгнул на заранее пристроенный бочонок, а оттуда - на палубу парохода. Нога угодила на тело, бьющееся в агонии; пришлось падать и перекатом уходить под защиту надстройки. Сзади, в вороньем гнезде, грохотал «Печенег», но «Корд» молчал, и секундой позже автомат Карела присоединился к общему хору.

Очередь.

Очередь.

Очередь.

Из-за кожуха вентилятора бросается фигура с гандшпугом - надо же, хоть один опомнился!

«...главный принцип рукопашного боя: «действовать короткими очередями...»

Перещелкнуть скрутку магазинов, в перекате передернуть затвор...

Белых не сразу понял, что палуба опустела - груды тел, кто-то еще слабо шевелится, по тиковым доскам растекается ярко-красная лужа.

В гарнитуре три щелчка - Вий.

- Чисто на корме!

Два-один, Змей:

-Чисто!

Три-один, Гринго:

- Чисто!

Палец привычно нашел тангенту: Щелчок – пауза - два щелчка.

- Я -Снарк, чисто, всем контроль. Внимание на люки, внизу басмачей до дури.

Белых обернулся: с «Клитемнэстры» через фальшборт медведем лез дядя Спиро.

«... екарный бабай, было же сказано - не высовываться!..»

***

За спиной грека прозвучала скупая, на два патрона, очередь - Змей законтролил очередного краснофесочника. Старик Капитанаки не стал оборачиваться, только вздрогнул и еще больше втянул голову в плечи. Греку было нехорошо - Белых видел, как он бледнел, переступая через трупы, устилавшие палубный настил «вапоры». А когда дядя Спиро узрел турецкого офицера, которому досталась очередь из «Корда», спецназовцу пришлось даже подхватить старика - нервы не выдержали демонстрации мощи патрона «двенадцать и семь».