Крымская война. Попутчики

Кроме Меншикова, присутствовали вице-адмиралы Корнилов и Нахимов и контр-адмирал Истомин; надо было видеть, как смотрели на них наши офицеры! Те, чьи портреты украшали учебники по истории и военно-морскому искусству, чьи бюсты стояли в залах Морского Корпуса.

***

Флотоводцы видели гостей из будущего не в первый раз. Вечером двенадцатого сентября, когда наш отряд конвоируемый «Владимиром», встал « в виду севастопольских фортов, Бутаков с Зариным отправились на берег. Несколькими часами позже они вернулись на «Алмаз», но уже в сопровождении Корнилова с Истоминым. Адмиралы не могли поверить собственным глазам: вот они, невиданные корабли под Андреевскими флагами, поразительные механизмы, орудия... И главное - люди, офицеры и матросы, прибывшие из горнила другой, страшной войны. Осмотр затянулся допоздна; договорились, что на следующий день офицеры нашего отряда будут уже официально представлены севастопольским властям.

Наутро, после подъема флага вестовые кинулись отпаривать и утюжить форменное сукно, крахмалить воротники, галстухи, надраивать до солнечного блеска пуговицы с якорями. В кают-компании наблюдалась легкая паника - сабли, шляпы и прочее, полагающееся к парадным мундирам, нашлось хорошо, если у каждого третьего. У прапоров по адмиралтейству и мичманов-авиаторов такого вообще отродясь не водилось. Офицеры «Алмаза», из кадровых, оказались запасливее - каюты бывшей яхты царского наместника мало уступали гостиничным номерам. А вот на«Заветном», в его тесноте, только законченному педанту пришло бы в голову хранить в каюте никчемное парадное барахло.

Сомнения разрешил Зарин: офицерам велено было быть на представлении князю в белых кителях с погонами, в фуражках, при старшем ордене и кортике; саблю иметь только командирам кораблей. «Откуда предкам знать, какая у нас форма? - рассудил он. - Главное, чтобы все были одеты единообразно, а то какой-нибудь буквоед нацепит положенные по Уставу шляпу, двубортный мундир и эполеты...»

Вот что значит, отсутствие военной косточки: глядя на эти приготовления, мне приходилось прикладывать изрядные усилия, чтобы сохранить серьезность. И тем сложнее было отмахнуться от возникшего в тайных уголках подсознания (или все же сознания?) порыва: пошить тайком джедайский плащ и пройти по ступеням Графской пристани, скрыв личину под глубоким капюшоном. А потом кэ-э-э-эк достать джедайскую, синего пламени, электросаблю, заботливо отполированную по всем граням надрюченными боцманом матросиками, да кэ-э-эк взмахнуть над головой с молодецким посвистом! Но... «мечты, мечты, где ваша сладость...»

***

В девять тридцать к «Алмазу» подлетела гичка с посыльным офицером. Приказом начальника над Севастопольским портом, капитана первого ранга Ключникова, нам велено встать у бочек. Что мы и проделали под приветственные крики с берега и кораблей. Белокаменные ступени Графской пристани были черны от публики; ванты, реи парусных линкоров сплошь унизаны матросиками. Слухи быстро разнеслись по городу, и теперь всякий, от мала до велика, знает о невиданных пришельцах.

Подозреваю, не у одного меня шевельнулся в душе червячок, когда наш отряд встал под прицелы орудий линкоров. Может, пушечные порты и были откинуты, ради пущего парада - но осадочек, как говорится, остался.

Хотя - трудно винить Корнилова с Нахимовым за то, что они приняли меры к тому, чтобы гости не учинили какой-нибудь пакости. Время военное, мало ли что?

«Алмаз», несущий на грот-брам-стеньге брейд-вымпел командира соединения - белый флажок с косицами, украшенный Андреевским крестом - дал положенное число залпов, приветствуя старшего на рейде адмирала, русский военно-морской флаг и крепость. Ему вторило орудие с «Заветного»; в ответ линейная шеренга окуталась дымом приветственного салюта, и мне показалось, будто небо обрушилось на мачты...

***

После представления у князя состоялось совещание. Решено выслать к Евпатории разведку в составе «Морского Быка», «Заветного» и двух пароходофрегатов; «Алмаз» останется в Севастополе для ремонта машин. Задача - осмотреть район высадки с воздуха. Корнилов с Нахимовым расспрашивали о возможностях гидропланов; в итоге Нахимов сам решил отправиться с разведкой.

***

16 сентября. Разведочный отряд снялся с бочек в темноте, в три тридцать ночи - в семь склянок, как поведал вестовой Пронька. Отсюда до Евпаторийской бухты по прямой меньше сотни километров; гидропланы предстоит спустить на воду в сорока километрах от цели. Десятиузловым ходом до намеченной точки добежали за четыре с половиной часа, аппараты оторвались от воды в десять часов пополуночи - в четыре склянки. Нахимов так глядел на приготовления, что Эссену пришлось предложить ему место в кабине. Надо было видеть, каким мальчишеским восторгом светились глаза вице-адмирала, когда он, в кожанке и авиаторском шлеме, одолженном у Корниловича, устраивался на сиденье!