Крымская война. Соотечественники

Вот только подводная лодка… Андрей неплохо изучил в свое время историю черноморского подплава и знал, что возле берегов Крыма может находиться только одна красная субмарина — АГ-23, ныне «имени тов. Троцкого». «В прошлый раз» ее поход закончился ничем, но тогда не лодке не попалось такой соблазнительной цели, как крейсер с поврежденным миноносцем на буксире. Погода улучшается, высота волны позволяет атаковать и в надводном положении и под перископом. Конечно, ничего у красных подводников не выйдет: хоть на «Адаманте» и нет противолодочных бомбометов и торпед с гидроакустическими головками, но гидролокатор имеется, так что ни о какой внезапности речи не идет. А скоро к отряду присоединится «Помор», который легко может разделаться хоть с десятком таких субмарин.

Так-то оно так, но неужели АГ-23, будущий «Шахтер», которому предстоит служба, аж до 42-го года, когда лодку с разобранными механизмами взорвут при оставлении Севастополя, погибнет от рук моряков-черноморцев XXI-го века?

Командир «Адаманта» сразу все понял. «Не волнуйтесь, Андрей Геннадьевич, постараемся избежать ненужных жертв. «Помор» предупрежден, уверен, обойдется без пальбы…»

Ну, дай-то Бог, подумал Андрей, поднимая воротник куртки. Не хватало еще убивать тех, кем он восхищался в юности — революционных матросов, героев Гражданской войны. В том числе — и командира АГ-23.

Энтузиаст-подводник, в Красном Флоте с 17-го года. В РККФ будет занимать разные командные должности, но адмиралом не станет: в 38-м его уволят в запас и арестуют. Александр Алексеевич Иконников умрет в лагере в 42-м.

Но что делать, если этот герой собирается со всем революционным пылом вкатить им под мидель торпеду?

III

Подводная лодка

«Имени тов. Троцкого».

— Наглецов надо учить, — проворчал Иконников. — Война им не война, вишь ты!

Лодка «Имени тов. Троцкого» держалась в стороне от каравана беляков, милях в полутора — двух. В предутреннем сумраке красвоенморы ясно видели три корабля: самый большой, освещенный, как рождественская елка, шел впереди, волоча на буксире угольный миноносец. Узлах на восьми идут, прикинул Иконников. Лодка под водой могла дать и десять, но он никогда не пробовал выжать из электромоторов паспортные обороты. Да это сейчас и не нужно: сумрак, туман, можно рассчитывать на внезапную атаку.

Третий корабль, с надстройкой неуместного в военное время ярко-белого цвета, держался в стороне и позади. Его пока можно не брать его в расчет…

— Приготовить первую и вторую трубы! — скомандовал Иконников. Пожалуй, надо погрузиться до позиционного положения, чтобы из воды торчала только рубка. Он знал об этом приеме, применяемом кайзеровскими подводниками для ночных атак, и даже опробовал его на учениях. Тогда команды судов Каркинитского отряда, противостоявшего субмарине, не заметили опасности, и если бы начальство со страху перед подводной угрозой не загнало корабли на мелководье, лодка записала бы на свой счет два, а то и три успешных выхода в атаку.

Но сегодня не учения. Сегодня все взаправду.

Комиссар опустил бинокль.

— Александр Лексеич, они вроде, быстрее пошли? Вот болваны, даже огней не погасили!

Иконников кивнул. Даром, что крыса сухопутная, а разглядел: у форштевня головного корабля вырос ходовой бурун.

— Если промажем, второй раз выстрелить не получится. — заметил комиссар.

— Второй раз стрелять будет нечем. — сухо ответил Иконников. — Запасных торпед нет, а вытаскивать из третьего и четвертого, да перезаряжать — такой фокус быстро не проделать. Малеев, давай дистанцию до головного, уснул, что ль? — крикнул он матросу, приникшему к переносному дальномеру.

— Шишнадцать кабельтовых, тютелька в тютельку!

— Вот и руби каждые пятнадцать секунд! — буркнул Иконников и наклонился над люком.

— Водяницкий, слышишь, что ль? Становись сам к клапанам затопления. Как скомандую — отдраивай и будь готов опять запирать. Понял?

Из люка отозвались в том смысле, что не маленькие мол, сами все понимаем.

— Будем нырять? — с беспокойством спросил комиссар. — Но раз так, не следует ли нам…

— Я не собираюсь погружаться полностью. Волнения почти нет, даже галифе не замочите! Сблизимся до семи кабельтовых, выстрелим, ныряем, и прочь, на малых оборотах. Ежели обнаружат — могила: либо артиллерией размолотят, либо форштевнем надвое развалят! Как торпеды выйдут — сразу в люк. Замешкаетесь, будете рыб кормить!

* * *

Ярчайший свет наотмашь хлестанул по глазам. Безжалостный луч впился в лодку, и не было никакой возможности посмотреть, откуда он исходит — световой поток грозил выжечь сетчатку и пронзить мозг. Иконников подавил в себе желание присесть на корточки, чтобы спрятаться от этого пронизывающего насквозь света. Прожектор бил с другой стороны — оттуда, где не должно было быть никого, кроме моря и облаков. Подкрался эсминец, сопровождавший конвой? Но как они разглядели лодку в темноте?

Сипло матерился матрос у дальномера; комиссар отшатнулся, загораживая руками лицо. Иконников успел разглядеть, как с кормовой палубы третьего корабля взмыла и пошла к ним какая-то тень…