Крымская война. Соотечественники

— Попались, командир! — прохрипел из люка, Водяницкий. — Теперь не уйти, беляки нас спеленают, как малых дитёв!

Иконников обреченно кивнул. Зажатые с двух сторон, в лучах прожекторов они беспомощны.

В рукав вцепились чьи-то пальцы. Комиссар.

— Товарищ, надо готовить лодку к взрыву! Я лично могу… нельзя сдавать врагам корабль, носящий имя товарища Тро…

Имя вождя революции заглушил гулкий рокот. Сверху ударил еще один луч, и все звуки потонули в голосе такой громкости, что барабанные перепонки казалось, смыкались где-то посредине черепа.

— Товарищи краснофлотцы! Во избежание бессмысленных жертв, предлагаем не оказывать сопротивления, лечь в дрейф и принять десантную партию. Товарищ Иконников! Мы обращаемся к вам, как к честному офицеру и русскому моряку! Не надо губить вверенных вам людей! Подумайте об их матерях, женах, детях! Гарантируем всем неприкосновенность. По прибытии в Севастополь вы сможете идти, куда пожелаете, никто не будет вас удерживать! Товарищ Иконников! Мы обращаемся к вам, как к честному офицеру и русскому моряку! Не надо губить вверенных вам…

— Ах ты, контра! — прошипел комиссар. — Дружки твои явились? А ну, говори, за сколько продал лодку? За сколько Республику продал, гад?

Пальцы его зацарапали по лакированной крышке маузера. Иконников смотрел на них — длинные, с обкусанными ногтями, испачканные фиолетовыми чернилами, пальцы студента или гимназиста, — и не мог понять, почему он слышит каждое слово комиссара сквозь этот трубный глас и рокот?

«Браунинг» хлопнул, затворная рама отскочила, выбрасывая гильзу. Комиссар, так и не успевший вытащить оружие, ничком повалился на железный настил. Иконников покосился на Малеева — тот замер, с остекленевшими глазами, из уголка рта тянулась, блестя в свете прожектора, нитка слюны, — и стал запихивать пистолет за отворот кожанки.

— Боцман, свистать всех наверх! — И, уже для себя, тихо добавил:

— Сдаемся…

Но флага он не спустит! Пусть врангелевцы забирают лодку, сегодня их сила, но такого удовольствия он им не доставит.

IV

ПСКР «Адамант»

Вот наши «попутчики» и получили доказательства. Одно дело — услышать по радио, что вместо 1916-го года на дворе 20-й, и совсем другое — своими глазами увидеть корабль с беженцами из Белого Крыма. А еще эта субмарина, подкараулившая их на траверзе мыса Херсонес…

Как удивился ее командир, Иконников когда «беляки», поднявшись на борт, не стали никого расстреливать и даже не сорвали красный флаг! Вон он, и сейчас трепещет на ветру… А вот что делать теперь с краскомом — это вопрос; перед тем, как сдаться, тот застрелил комиссара, порывавшегося то ли взорвать лодку на воздух, то ли шлепнуть Иконникова за измену. Оставаться в Севастополе ему нельзя — поставят к стенке, как предателя и заведомую контру. Если сам раньше не пустит себе пулю в висок…

И что, забирать его в XXI-й век? Задачка. Есть, впрочем, и другая, посерьезнее: как примирить Зарина, Эссена, Корниловича, остальных алмазовцев с тем, что 1916-й год потерян для них навсегда?

* * *

Терпящий бедствие миноносец отыскали примерно за час до полуночи. «Живого», дрейфующего с неисправными машинами, развернуло лагом к волне. Захлестываемый пенными гребнями, корабль принимал воду через незадраенные отверстия. Что творилось на забитой беженцами палубе, даже подумать страшно — никто не узнает, сколько народу сгинуло за бортом той штормовой ночью. Вдобавок к прочим бедам, залило отсек динамо-машин, встали водоотливные помпы. Пришлось вылить с «Адаманта» за борт сотни полторы литров соляра, чтобы хоть немного сгладить волнение и подать на миноносец буксирный конец.

Ко второй склянке распогодилось. Кременецкий, принявший командование отрядом, скомандовал «стоп машины». «Алмаз» сошвартовался с «Живым» бортами; на просторную палубу приняли сотни полторы беженцев — гражданских, офицерских семей, измученных теснотой, качкой, угрозой близкой смерти. Вслед за ними на борт поднялся командир «Живого», капитан 2-го ранга Кисловский. Зарин наскоро переговорил с гостем. Они был знаком с ним еще по 16-му году, им даже приходилось взаимодействовать: раз или два миноносец сопровождал «Алмаз», а однажды разыскал и привел приводнившися гидроплан.

Кисловский, узнавший «Алмаз», несмотря на перемены в облике, был потрясен — для него гидрокрейсер вместе с «Заветным» сгинули в феврале 16-го года, во время набега на Зонгулдак. Происшествие списывали на германскую субмарину, вроде бы замеченную в том районе. И вот — на тебе, появились, да как вовремя!

Значит, моряки давно числятся погибшими, дома их не ждут. Да и где тот дом? Революция, гражданская война, интервенция — найти близких, семьи в такой каше нечего и мечтать! Разве что повезет, кто-то остался в Севастополе, не уехал в эмиграцию? Тогда есть еще надежда…

Андрей застегнул доверху молнию куртки и пошел на мостик. Непросто перебираться с корабля на корабль на ходу, но чем скорее он окажется на «Алмазе», тем лучше.

V

Гидрокрейсер «Алмаз»