Крымские рассказы

«Дорогой горячо и свято любимый друг!

Я был бы не прав, я солгал бы, если бы сказал:

— Я люблю только вашу душу и не люблю вашего тела.

Нет. Это не так.

Что я люблю?

Я люблю гармонию, дивную гармонию души и тела. Эта дивная гармония прекрасной души и прекрасного тела, это — вы.

Послушайте. Разве можно отдельно любить мысль, отдельное слово? Слово без мысли и мысль без слова!

Что может быть лучше, как прекрасная мысль, выраженная в прекрасной форме.

Я наслаждаюсь вами, как наслаждаются стихами, прекрасными по форме, глубокими по мысли.

Вот почему я люблю в вас и душу и ваше тело.

Вы говорите о малейшей физической близости, как о чём-то низменном, недостойном такого высокого чувства, как любовь.

Возьмём самую чистую, самую возвышенную любовь, какая только существует на земле, какую только знает мир, — любовь матери.

Скажите, если бы матери предложили:

— Ты будешь видеть каждый день твоего ребёнка. Он всегда будет при тебе. Ты будешь видеть, как он одет, умыт, причёсан, разговаривать с ним, но всегда в двух шагах расстояния от него.

Ты не будешь иметь права никогда до него дотронуться ни рукой ни губами.

Разве она не сочла бы себя самой несчастной из матерей?

Разве это было бы не величайшей из пыток?

Откуда же эта потребность, даже в материнской любви к физической ласке, к поцелую, — это желание взять ребёнка на руки, чувствовать его тяжесть на своих руках, прижимать его тело к своему?

Нет, мой друг, не нападайте так на бедное тело и не предавайте проклятию его желание, его мечты.

В особенности не делайте этого вы, — вы поэма, облечённая в прекраснейшую из форм. Не проклинайте вашего прекрасного тела».

«Мой друг!

Проклинать своё бедное тело! Как я далека от этого. Увы! — Но как я далека от этого!

Я должна исповедоваться перед вами.

Вчера, ложась спать, я взглянула на себя в трюмо. И мне, клянусь, чем хотите, что это в первый раз в моей жизни, пришла в голову мысль:

„Я красива“.

И я подумала:

„Эта красота для него“.

И, вся горя, полная стыда и счастья, я бросилась в постель.

А вы говорите:

— Не проклинайте своего — я уж не помню там, как вы его назвали — тела.

Как видите, я далека от проклятий.

Я совсем, как видите, не проклинаю.

Но мне страшно это! Мне страшно!

Мне страшно и стыдно».

«Это прекрасно, это прекрасно, моя милая, моя дорогая, моя обожаемая, моё счастье. Это гимн любви, — любви, который поёт вся ваша природа, ваша душа, ваше тело, всё ваше существо».