Крымские татары в Великой Отечественной войне

Ваня решил найти более удобное место и перенес меня туда. Соврал, что это близко – метров пятьсот, а оказалось два километра. Это была маленькая совсем незаметная пещера. Меня затолкали туда. Потом влезла Вера. Наносили в пещеру дров, но пока ходили, потеряли зажигалку. Я разрядил несколько патронов, высыпал порох, ударил капсуль и получил огонь. Ребята развели маленький костер. Потом выход завалили веткам, и они ушли за продуктами. Прошло ещё два дня. Вечером ребята вернулись, принесли мясо, фасоли. Из принесённого парашюта мне сделали бинты и стали меня перевязывать. Октябрь Козин прислал марганцовку и я обработал раны. Прошло ещё три дня. Из отряда пригнали четырёх лошадей. Меня вытащили из пещеры. При этом Ваня Щербина каждый раз забирался по пояс в воду. Меня уложили на сани. Там была хорошая перина, подушка, одеяло. Я полулежал и всё видел вокруг. Снег был по колено. Из Шумулинской балки мы выехали на Баксан. Я сам себе не верил, что остался жив. В 3-й казарме, у Стреляного лагеря увидел много партизан. Все закричали: Ваднев приехал. Степанов подбежал, поцеловал меня. Я оброс весь, был с бородой, так как не брился шестнадцать суток. Пришел командир бригады. Я хотел приподняться, но не смог. Меня положили под скалу. Первая ночь была трудная, холодно, раны разболелись. На следующий день оборудовали палатку, поставили в неё железную печку. Я разделся, искупался по пояс, Вера помыла мне голову. Командир дал чистое белье. Вечером сказали, что повезут на Большую землю» [8, с. 78–79].

В полдень 3 января в Васильковскую балку вошел взвод кубанских казаков, которые служили в одном из подразделений Вермахта. На всех была красивая казачья форма и свастика на плече. Спрятавшийся за кустом, Витя Лазоркин увидел, как кубанцы добивали раненых.

В середине января в Васильковской балке состоялись похороны. Были использованы воронки от бомб. Три братских могилы. Как-то так получилась, что через два десятилетия на поверхности сохранилась только одна, на которой нами, в ту пору комсомольцами симферопольского автобусного парка и был поставлен памятник Андрею Власовичу Подскребову, который в 1941 году был директором автобазы «Союзтранс», так тогда назывался автобусный парк, потом в Севастополе попал в плен, находился в концлагере «Картофельный городок», бежал. Погиб в Васильковской балке.

Судя по тому, что писалось, а точнее умалчивалось в мемуарах наших партизанских руководителей, я понял: о Васильковской балке старались забыть.

В семидесятые годы я часто встречался с Николаем Дмитриевичем Луговым и с непростительной юношеской прямотой спросил его: «Признает ли он ошибкой призыв мирного населения идти под защиту партизан». Николай Дмитриевич обиделся и как-то торжественно сказал, что они выполняли директиву ЦК о призыве населения идти в партизаны, что и в Белоруссии, и на Брянщине были целые партизанские районы, где население составляло партизанские республики. Я понял, что дальше спрашивать бесполезно.