Крымские тетради

Я не так давно обнаружил в архиве заявление нашего совхозного секретаря партийного бюро Дмитрия Ивановича Кузнецова. Он был ходячая смерть, на наших глазах чахотка сжигала его. И вот строки из его просьбы: "Я знаю: больше года не протяну, чахотка спалит. Но я хочу умереть с оружием в руках. Умоляю: дайте мне такую возможность!"

Дмитрий Иванович добился своего: защищая Севастополь, был смертельно ранен и умер солдатом.

Пять рапортов Македонского лежали на столе секретаря райкома. Литые строки: я хочу на фронт, я обязан быть там!

- И ты считаешь, что в райкоме не знают, где сейчас место каждого коммуниста? - спросил Черный.

- В данном случае - нет, не знают. - Македонский был категоричен.

- Объясни!

- Бухгалтер не нужен - строительство заморожено. Я здоров, стреляю, умею и с саблей, и за пулеметом лежал!.. Немцы под Перекопом! Так где же мое место, товарищ секретарь?

Василий Ильич молчит, думает. Он вчера был на бюро обкома партии, и там предложили срочно сформировать партизанский отряд, найти командира.

Но... согласятся ли с такой кандидатурой члены бюро? Черный помнит, как кто-то уже бросал фразу: "Этого Македонского из партии исключали, не забывайте!"

Черный спросил:

- А если райком поручит тебе эвакуацию скота?

Македонский почуял: секретарь райкома имеет в виду другое. Он ответил так, как отвечает человек, которому выбора не дано:

- Прикажут - погоню и скот.

Черный улыбнулся:

- С тобой не соскучишься. Сядь поближе. - Черный подал список. Прицелься к каждому и скажи: подходящий народ для партизанства или нет?

Быстро, но придирчиво оглядел список, сразу же увидел и свою фамилию, и самого Черного, и многих, многих, которых знал лично... Не то что глазами, а вроде руками каждого прощупывал...

Два секретаря райкома партии - Черный и Андрей Бережной, все заведующие отделами райкома и райисполкома, цвет партийного актива: агрономы, механизаторы, учителя, председатели колхозов и сельских Советов... Девяносто коммунистов района! Вот так костяк отряда!

Македонского определили в заместители командира. Отряд дали Константину Николаевичу Сизову. Он командовал местным истребительным батальоном, был ловок, быстр, не робел в любом деле. Не признавал невозможного.

Отряд сразу как бы поделился на две части. Кто пошел в лес из истребительного батальона - держался поближе к Сизову, кто держал власть в прифронтовом районе, угонял скот, спасал добро, эвакуировал семьи - к Македонскому.

И даже стояли группы в разных местах, а связывал их только комиссар Василий Черный.

Сизов спешил, хотел сразу же взять фашистов на абордаж. Его партизаны на кургузых лошадках врывались в села, через которые уже прошли передовые немецкие части, но куда не дошли оккупационные власти. Под руку попадались обозники, тыловики, они бежали от первого выстрела, и Сизову казалось, что он на коне. В села заходил как хозяин, поднимал над сельским Советом красный флаг и говорил:

- Советская власть жива!

Македонский начинал с мелочей: учил партизан наматывать портянки, натягивать на них сыромятные постолы, вспоминал, как в летних лагерях на войсковом учении быстро строили шалаши, показывал, каким манером разжечь бездымный костер, как ходить по тропам...

Народ у него был равнинный, горы видал только издали Все было интересно и нужно.

Македонский с оглядкой приближался к шоссе Бахчисарай - Бешуй, по которому двигались немецкие обозы - правда, не густо, но с охраной. Присматривался. Разобьет отряд на пятерки, скажет старшему:

- Посиди над дорогой, погляди. Хорошо гляди, а потом все расскажешь.

- Швырнуть гранату дозволяешь?

- Делай, как велел!

Правая рука Македонского - его шурин Михаил Самойленко. Ну и выдержанный человек! Черты лица мягкие, голос глуховатый, но зато умеет ближе всех подобраться к шоссе, да так разглядит немцев, что будто книгу открытую читает. И в лесу свой человек: глаза завяжи, а точно возьмет нужную тропу. Их, таких, при Македонском много. Взять, к примеру, Михаила Горского. Пройдет по каменной круче - песчинка не шелохнется.

А Сидельников - председатель Бия-Салынского Совета? Село за горой и за бором - и дыма с того места, где стоит сейчас отряд, не увидишь, - а он знает все, что там приключается. Треух на затылок и слушает: "Трехтонка ихняя с мертвым грузом!" Или так: "Пехтура идет, усталая". Не слух, а звукоулавливающий аппарат.

Сизов пошумел в предгорье, но только пошумел. Навалилась оккупационная машина и сразу же бросила Константина в горы.

Так жили две половинки рядом. Рядом, но врозь. Сизовцы кинулись было "пошуровать" в Качинской долине, но Македонский решительно воспротивился:

- Рано! Надо бить, а не пугать!

С Сизовым пришел армейский капитан из окруженцев - Андрей Семенов. Вояка, дважды раненный, с орденом. Поглядел он на Македонского и раскричался:

- Отсиживаетесь, даром хлеб жрете! А Севастополь в огне, в крови... мать вашу...

Михаила Андреевича не так-то легко сбить. Он спокойно выслушал капитана, а потом спросил:

- Чего ты хочешь?

- Разреши выйти в Альминскую долину! Я там кое-кому зубы покромсаю.

- Пожалуйста, дорога не заказана!