Крымский Джокер

уклониться, но у него ничего не получилось. Минут пять в машине стояла тишина. Води-

тель с усмешкой посматривал на ничего не замечающую вокруг парочку в зеркало. «Мо-

лодожёны, что ли… Ишь как её разбирает-то!»

Вдоволь нацеловавшись, Виктор и Маринка стали опять шептаться.

- Может, всё-таки у меня поживёшь, Витенька?

- Не могу, Машенька - никак не могу… В Киеве сейчас мне оставаться опасно. Ты гляну-

ла, когда ближайший поезд на Симферополь отходит?

- Через час будет проходящий.

- На нём и рвану. Эти уроды никак такого финта не могут от меня ожидать. Пусть они

меня ещё год в Киеве стерегут. А я прямо через Стамбул в Нью-Йорк сдёрну. Есть такой

рейс из Симферополя, – Виктор нежно посмотрел в погрустневшие карие глаза Марины, и

тихонько чмокнув её в носик, сделал успокаивающий жест рукой:

– Спокойно, Маша! Я – Дубровский! - и, чуть потише, добавил:

- Я обязательно вернусь за тобой и Анечкой! Обязательно!

Он крепко обнял любимую девушку, и, посмотрев в её продолговатые глаза, в которых

переливались слёзы, понял, что надо спасать ситуацию. Как-будто что-то припоминая, он

улыбнулся, и сказал:

- А знаешь… Я ведь тоже один раз хотел подвиг с перешагиванием с окна на окно в об-

щаге повторить. «С той стороны зеркального стекла…» Помнишь, я тебе рассказывал?

Маринка кивнула, прижалась к нему покрепче, и стала гладить его коротко пострижен-

ные волосы.

Виктор продолжил:

- Так вот. Тогда у меня день рождения случился. Скинулись мы, и всем студенческим

кодляком пошли в ресторацию «Океан». В числе приглашённых на торжество, естествен-

198

но, я был, Гришин, Розов, Вонипёр и Лось. Лось – это такой уматный здоровенный крен-

дель в очках, но без них он видит слабовато. Практически, вообще не видит.

Пришли мы из кабака, само собой, синие. Сурово так подпили, надо заметить… А Лось

по ходу пьесы успел очки свои пробычить. Он возле ресторана крикнул для прикола двум

дежурившим ментам: «Козлы!». Но они почему-то тему не прохавали и на меня, совер-

шенно невинного, набросились – и давай дубинками охаживать. На Лося даже и не поду-

мали – уж больно он респектабельно выглядит по жизни. Бабочка, бородка академическая,

портфель под мышкой - прохфессор, прямо…

Вот когда мы от них сваливали, он свои чичи где-то и уронил. Так что до общаги он ру-

лил, можно сказать, вслепую.

А когда мы возвратились в общагу, пацаны задержались на вахте, и в нашей пятьсот пя-

той мы с Лосём вдвоём оказались. Ну, достали водяру и стали допивать. Потом он вышел

из комнаты зачем-то. По-моему посмотреть, куда народ весь слинял. А меня перемкнуло

по-пьяни – и решил я через окно в гости к нашим соседкам сквозануть.

Я, вообще-то, никогда этого не делал по причине роста недостаточного. Гришин и Розов

– те высокие дылды - им ничего не стоило схватиться за крюк, перешагнуть с подоконни-

ка на подоконник. А я несколько раз пытался, но длины ног не хватало. Но теперь моя ре-

шимость сделать это без всякой страховки была крепка, и я, не дожидаясь Лося, открыл

окно и стал тянуться рукой к железному крюку, вмурованному в стену. Но у меня ничего

не получалось. Более того - нога поскользнулась в чьей-то вчерашней блевотине, и я стал

падать. И так я очканул неслабо, что чуть сознание не потерял!

Однако, успел таки уцепиться двумя руками за подоконник. Но вылезти не могу. Просто

мёртвой хваткой вцепился в железный отлив и, свисая со стороны улицы, ору благим ма-

том. Тут вваливается Лось. Я начинаю взывать о помощи:

- Лось!! Лось! Помоги, бля! Ща йобнусь!!

А эта дурында слепая вертит башкой, и меня за окном не видит. То есть он слышит, что

Корыто где-то поблизости надрывается, но не видит – и всё тут! Я уже чувствую, как руки

разжиматься начинают. И уже на реальном ужасе кричу, что есть сил:

- Бля, Лосяра!!! Вытащи меня - я за окном!

А этот слепиздик опять башней крутит, мечется по комнате – ни хера понять не может,

откуда это Витёк блажит. Даже в шкаф заглянул, падла! Ну, думаю, финиш мне пришёл.

Но тут на моё счастье в комнату ввалился Димка Розов. Он тут же всё понял, подбежал к

окну и втащил меня в комнату. И уже через секунду, я вовсю стал мутузить обескуражен-

ного Лося по брюху. Чтоб знал, подлец, как очки терять!

Маринка улыбалась сквозь слёзы, поглаживая руку Виктора:

- Ну, вы, я смотрю, весело время проводили! Вот, чёрт, наревусь с тобой! А что же насчёт

последней твоей драки? Обещал ведь…

Виктор тоже улыбнулся.

- Да уж… Было дело!

Он посмотрел на часы, и, обняв Маринку покрепче, стал рассказывать:

- Ну, Деда имени Семибеда, он же Вонипёр, он же Вадик Репинов, ты помнишь…

Так вот - мы с ним примерно одной комплекции. И со мной он как-то лучше общий язык

находил, чем с двухметровым Гришиным или огромным Розовым, которого вообще все

звали «человек-гора». И бухали мы частенько вдвоём с Дедом-семибедом. И гуляли по

студенческому парку, попивая пивко… Дружили, одним словом.

И примерно в это же время Дед, из-за своих комплексов дурацких, записался то ли на

«ушу», то ли на какую-то тибетскую борьбу и стал пропадать вечерами на тренировках.

Уж не знаю, чему там его учили, но стал наш Дедок как-то свысока на многих погляды-