Крымский излом. Часть 4 (СИ)

– Врёт он все, – сказал сидевший рядом седоусый партизан, внимательно прислушивавшийся к нашей беседе, – Разведчиком он у нас в отряде был. Он и узнал про готовившуюся облаву – мы еле-еле успели уйти. А потом он неплохо стрелять научился, и лично застрелил четырёх немцев – а может, и больше. Мстил за мать и за сестёр – так он говорил.

– Дядя Лёша, зачем вы про все это рассказываете, – снова смутился Ваня. – Вот мой брат – тот действительно герой.

– А где вы успели повоевать? – спросил я у Всеволода.

– До войны я служил на Черноморском флоте, – ответил он, – Начал войну на эсминце «Фрунзе». В сентябре 1941 года его потопили немецкие пикировщики у Тендровской косы. Всех уцелевших отправили в Севастополь, где отправили в морскую пехоту. Потом был десант в Евпатории, и после него я попал в ОСНАЗ. Вот и все.

– А где было страшнее всего? – спросил я.

Всеволод на минуту задумался.

– Знаете, перед Евпаторией у меня вся жизнь перед глазами прошла. Как будто бы это был последний день моей жизни. Я даже вдруг вспомнил молитвы, которым нас в детстве родители учили, даром что комсомолец... Я помолился тогда – Господи, дай мне ещё хоть раз увидеть родное Богородицкое! И вот я здесь – спасибо ребятам с эскадры адмирала Ларионова, поддержали огнем так что небу жарко стало, а немцы с румынами пробкой вылетели из Евпатории.

– А что вы мне можете рассказать про эту таинственную эскадру? – поинтересовался я.

– Без них я бы, наверное, лежал сейчас в какой-нибудь братской могиле в Евпатории. А про всё остальное – лучше спросите кого-нибудь из них. Не положено нам рассказывать о таком…

– Понимаю, военная тайна, – сказал я, и добавил, – И последний вопрос. Что вы хотите делать после войны?

– Я так далеко не заглядываю, – ответил Всеволод, – Сейчас для меня главное бить немцев и дожить до победы. Потом – что-нибудь придумаю. Но, наверное, буду и дальше служить. Есть такая профессия – Родину защищать.

– И я хочу служить! – закричал Ваня.

– Выучись сначала, защитничек, – усмехнулся Всеволод. – Вот за это я и воюю – чтобы Ванины дети и внуки прожили достойную и мирную жизнь, а потом и их родители жили долго и счастливо. Даст Бог, может и я доживу до этих дней. А если не доживу – тогда так тому и быть, лишь бы мы победили! А мы обязательно победим, я это точно вам скажу.

– А вы будете мстить немцам? – спросил я, – За свой дом, за свою семью, за своих товарищей.

– Их матерям, сёстрам и детям не буду, – твердо сказал мне Всеволод, – А тем из немцев, кто пришёл к нам с оружием – обязательно. Они все умрут. Этим, – он кивнул на бредущих мимо пленных, – еще повезло. С другими мы еще встретимся в бою, и тогда пусть они пеняют на себя. Ведь мы их сюда не звали.

Я поблагодарил братьев и задумался. Всеволод толкнул меня в бок.

– Вы ешьте, мистер, – сказал он, – а то ведь у вас все остынет!

Когда мы отправились дальше в путь, я, глядя на бескрайние русские поля, вспоминал многочисленные примеры героизма, с которыми мне довелось встретиться в Испании. Но я еще никогда не встречал никого, кто мог бы сравниться с этими двумя братьями…

19 мая 1942 года, Вечер. Брянский фронт, Орловская область,

К вечеру 19-го мая оперативная обстановка в полосе действия Брянского фронта стала напоминать слоистый коктейль. После того, как танковая бригада полковника Олейникова из состава мехкорпуса ОСНАЗ вышла в район города Новосиль, вскрыв немецкий фронт с обратной стороны в полосе действия 48-й армии, основные силы 2-й танковой армии вермахта оказались в полном окружении. Штаб правофлангового 35-го армейского корпуса был разгромлен советскими танкистами, а его командующий генерал артиллерии Рудольф Кемпфе застрелился, чтобы не попасть в советский плен. Закончив этот этап операции, и впустив в прорыв уже готовые к маршу стрелковые части 48-й армии, полковник Олейников заправил технику и пополнил боекомплект, из ожидающих прямо за линией фронта колонн снабжения. После короткой паузы – на все про все три часа – развернул свои танки обратно на запад к Орлу. Нужно было доделывать то, что еще не было сделано.