Крымский излом: Крымский излом. Прорыв на Донбасс. Ветер с востока

Мой план такой. Сейчас в районе Феодосии находятся линкор «Парижская Коммуна», крейсер «Красный Крым», эсминцы «Незаможник», «Железняков», «Шаумян». Корректировать огонь группировки можно будет с «Ушакова», там есть специальная радарная система управления артиллерийским огнем. От эсминцев как от кораблей артиллерийской поддержки толку будет не особо много, зато для подавления береговой группировки немцев будут крайне полезны «чемоданы» с «Парижской коммуны». Но это уже ваша епархия, Николай Герасимович, это вам решать. Все, что я хочу вам предложить, – это артиллерийский удар перед рассветом, с высадкой десанта на заре непосредственно на причалы в Ялте. Как только немцы втянутся в бой с десантом, вдоль берега от Фороса и Алушты ударят сухопутные части. Как вам мой план, товарищи?

Я не знал, что сказать. Конечно, жаль, что боекомплект кораблей потомков нельзя пополнить с наших складов. Но, в конце концов, у нас тоже силы не маленькие. Если к соединению «А», которое сейчас находится на траверзе Феодосии, добавить корабли, находящиеся в Севастополе, то немцам будет несладко. Переподчинить себе соединение «А» я смогу и отсюда как нарком военно-морского флота. За всем прочим надо идти в Севастополь и разбираться с Октябрьским. Я посмотрел на Ларионова и кивнул:

– Примем это как возможный вариант, Виктор Сергеевич.

Мы посмотрели на Берию, тот тоже кивнул.

– Теперь в Севастополь?

– В Севастополь! – контр-адмирал Ларионов вызвал по телефону своего начальника штаба и отдал ему соответствующие указания. Некоторое время спустя вибрация корпуса корабля стала сильнее – мы набирали ход.

7 января 1942 года, 20:05.

Симферополь, пос. Сарабуз. КП ОТМБ-1 ОСНАЗ РГК

Старший лейтенант СПН ГРУ Бесоев Николай Арсеньевич

Напротив меня сидит майор госбезопасности Санаев, глаза усталые, настроение – как в понедельник.

– Товарищ старший лейтенант! – майор задумчиво перебирает бумаги, потом поднимает голову и смотрит мне в глаза. – Перед вашей группой поставлена ответственная задача. Вы должны немедленно выехать в Севастополь и оказать содействие в задержании бывшего командующего Черноморским флотом гражданина Октябрьского Филиппа Сергевича, 1899 года рождения, уроженца деревни Лукшино Старицкого уезда Тверской губернии.

Содействие в смещении с поста и аресте бывшего командующего ЧФ будете оказывать лично наркому внутренних дел Лаврентию Павловичу Берия и наркому Военно-морского флота Николаю Герасимовичу Кузнецову. Для чего не позднее двадцати двух ноль-ноль вы вместе с вашей группой должны прибыть на аэродром Херсонес. С задержанным обращаться вежливо, излишней грубости не допускать, физическое воздействие – по необходимости. Вам все понятно?

Козыряю:

– Так точно, товарищ майор госбезопасности, все!

Я тоже, считайте, не спал трое суток, и у меня тоже гудит голова, но очевидно – это еще не финиш. Вопрос, за что арестовывают Октябрьского, я задавать не стал. Это было известно всей бригаде.

Та поза лежачего камня, которую он принял, наверняка наконец-то вывела Иосифа Виссарионовича из равновесия. Первая молния ударила в командующего Кавказским фронтом генерала Козлова. Да это я со своими парнями сопровождал тогда генерал-лейтенанта Василевского в Феодосию, в штаб Кавказского фронта. И стрелял начальник охраны Козлова не в кого-то из нас, а именно в генерал-лейтенанта Василевского – сей факт, надеюсь, еще станет предметом тщательного изучения следствием.

И вот очередь дошла и до Октябрьского. Ведь в нашей истории, несмотря на все художества, к примеру, при эвакуации Севастополя, его так и не репрессировали. А зря! Хорошие репрессии тут совершенно не повредят. А то распустились, понимаешь!

А майор-то смотрит на меня внимательно, не отпускает. Потом он все-таки решается заговорить:

– Товарищ старший лейтенант, у меня к вам личный вопрос. Я понимаю, что мы никак не могли встречаться раньше, но у меня постоянно такое ощущение, что я вас где-то видел…

Я вздыхаю.

– В зеркале вы меня видели, товарищ майор, ну, или почти меня. Особенно когда были моложе, примерно лет десять назад. – Майор уставился на меня непонимающим взглядом. – Ведь вы же Санаев Иса Георгиевич, тысяча девятьсот пятого года рождения? – Майор машинально кивнул. – Ваша младшая сестренка Нина, двадцать четвертого года рождения, приходилась матерью моей матери, а вы мне, Иса Георгиевич, соответственно двоюродный дед.

С остолбенелого майора можно было с натуры писать картину про библейский соляной столп. Было так тихо, что, казалось, было слышно, как в голове майора ворочаются шестеренки.

Я лично его не знал, да и не мог знать. Его, полковника госбезопасности, расстреляли вслед за Берией в пятьдесят третьем. Но у бабушки Нино был альбом с фотографиями времен ее молодости… Я узнал своего двоюродного деда сразу, как только увидел его вместе с генерал-лейтенантом Василевским на КП бригады. Тогда он не заметил нашего сходства – лицо у меня было перемазано боевым гримом.