Крымский выбор

– 26 февраля я находился в здании Верховного Совета. На этот день была назначена внеочередная сессия, на которой должен был заслушиваться отчет Совета министров. Под стенами парламента бушевал митинг, но мне удалось зайти внутрь чуть раньше, когда проход был еще свободен, и я поднялся на пятый этаж в кабинет председателя Постоянной комиссии по межнациональным отношениям и проблемам депортированных граждан Энвера Абдураимова. Мы с ним посидели, вполне конструктивно обменялись мнениями о происходящих событиях, даже несмотря на то, что были депутатами от разных политических сил (я входил в Партию регионов, а он был членом фракции «Курултай-Pyx»). При этом никакой агрессии или угроз в мой адрес ни в этот, ни в другие дни не поступало: всякие отношения с меджлисом я прекратил еще в 2003 году, и его члены знали мою вполне четкую позицию – давить на меня было бесполезно. При этом в разговоре я высказал озабоченность, что в такой обстановке кворум для участия в пленарном заседании будет собрать трудно. В какой-то момент Абдураимов вышел из кабинета, и я, подождав его немного, тоже направился к дверям, но неожиданно обнаружил, что они заперты.

Умышленно это произошло или случайно – я не знаю до сих пор. Но ситуация складывалась какая-то глупая. Сняв трубку городского телефона, я обнаружил, что он не работает, свой мобильный я оставил в машине, а на мой настойчивый стук в дверь никто не отзывался. Так я просидел часа два, и затем, наконец, из приемной послышались голоса – оказалось, туда буквально ворвался мой коллега Петр Петрович Запорожец с кем-то еще из депутатов и, услышав мои удары в дверь, потребовал немедленно открыть кабинет председателя Комитета, угрожая вызвать милицию. После этого, пусть и не сразу, но запасные ключи быстро нашлись, и я, таким образом, был вызволен из этого непонятного «заключения».

Однако к тому времени вопрос наличия кворума для проведения в этот день сессии уже стал неактуальным – в Верховный Совет ворвалась толпа митингующих, и мне поручили вывести из здания женщин. Около 10 сотрудниц аппарата я эвакуировал через задний двор, но вернуться уже не смог: правоохранители и митингующие блокировали все входы. А на следующий день я попал с высокой температурой в больницу, из которой вышел, не долечившись, только накануне сессии, где мы определились с окончательной датой референдума, назначив его на 16 марта…

Сергей Турчиненко: