Крымское ханство XIII—XV вв.

В своих замечаниях касательно отношений Крымских ханов к турецким султанам Пейсонель между прочим опровергает существовавшее и распространенное в его время мнение о праве наследования престола Крымскими ханами от султанов османских в случае прекращения мужского поколения в династии Османской. Пейсонель говорит, что он справлялся и у ханских министров, и у татарских историков, и у других сведущих людей, но не нашел ничего подобного вышеприведенному предрассудку, повторенному, кстати сказать, и нашим почтенным историком Соловьевым [810]. В то же время Пейсонель высказывает уверенность, что в случае прекращения султанской династии турки непременно выбрали бы в султаны кого-нибудь из татарских царевичей, и пытается объяснить происхождение странного поверья одним случаем с Хаджи-Селим-Гераем, которого взбунтовавшиеся во время одной кампании янычаре будто бы хотели возвести на трон султанский [811]. Но в первом своем предположении Пейсонель ошибается, потому что не имел надлежащего понятия о том почти презрительном взгляде турок на своих братьев по крови и религии — татар, в котором он мог бы убедиться, заглянув в любое историческое сочинение турецких писателей; а второй факт не находит себе подтверждения ни у одного турецкого историка; Пейсонель же, приводя его, не указывает источника, откуда он его заимствовал. Между прочим он высказывает такое еще мнение: «Я не знаю, впрочем, — говорит он, — существует ли в архивах Оттоманской империи какой-либо особенный договор, забытый или игнорируемый даже татарскими принцами, который бы давал место этой претензии (т.е. претензии татарских царевичей на османский трон); но было бы странно, чтобы министры двора, которые сообщили мне в подробности все те условия, на каких ханы подчинились Порте, не имели никаких сведений о такой существенной статье» [812]. Теперь, когда уже приведено в известность столько важных исторических памятников турецкой и крымской истории, можно утвердительно отвечать на предположение Пейсонеля, что не существовало не только этой любопытной статьи, но и самого договора: ни в сборниках официальных грамот Муншиати СалатинФеридун-бея, ни у новейшего историка Джевдета, рывшегося в архивах и издавшего в свет некоторые любопытные архивные документы, нет и следов такого документа. Положим, что турецкие историки могли бы почему-нибудь скрыть его. Но даже крымские историки, да еще принадлежащее к фамилии Гераев, и те не приводят категорических доказательств его существования. Один Мухаммед-Герай говорит об этом, и то как будто повторяя темный слух, что был заключен письменный трактат между Мухаммедом Фатихом и Менглы-Гераем; но приводимые им условия этого трактата выражены в слишком общих чертах, сходных с теми напутственными речами, с которыми султаны обыкновенно обращались к новонареченным ханам при церемонии облечения их в ханские регалии. «После того как его (Менглы-Герая) облекли в пышные царские одежды, — читаем у Мухаммед-Герая, — они заключили между собою договор. Султан сказал: "Не станем мы, в противность чистому закону, при всяком удобном случае воевать друг с другом и наносить друг другу вред, а будем во всех делах оказывать взаимную помощь и, ведя брань с врагами веры, сквернообычными гяурами, будем мстить им. Впредь пусть род твой присягает мне, и на хутбе сперва пусть поминается мое имя, а потом имя того, кто будет ханом. Эти условия не должны выходить из рамок письменных договоров и должны быть соблюдаемы с обеих сторон". Хан тоже согласился на это и, удостоившись чести поцеловать руку (султана), получил знамя, барабан и литавры, и таким образом Бенглы-Герай-султан был назначен ханом в Область Крымскую. Договоры обеих сторон были написаны, и он (Менглы-Герай) благополучно и с почестями отправился в пределы Крыма» [813]. Вслед затем однако же историк оговаривается, что «упомянутый договор с течением времени забыт народом, но известен у высокопочтенных падишахов» [814].