#КрымВсем

– Здравствуйте, вы к нам?

– Не совсем к вам. Я к Павлу, – дамочка указала острым ногтем на Пашу.

– А мы можем вас чаем угостить, – неуверенно, но по привычке дружелюбно, предложила Лиза.

Тут подошла и Леся, неся кастрюлю с чищеной картошкой. Я не смог оставаться в стороне и тоже подошёл.

– Как много молодых красивых девушек, а ты Павел в компрометирующем виде. Чем не оскорбительный повод для быстрого развода? – женщина засмеялась своей шутке. – Жаль, я не сфотографировала.

Никто не смеялся, и вообще пока не понимал, как реагировать и чего ждать от гостьи.

– Ну, хорошо. Видимо мне нужно самой себя представить. Думаю, Павел сам обо мне не упоминал. Наверное, вообще умолчал о моём существовании, хитрец, – она снова лукаво посмотрела на Пашу и, играя, погрозила ему пальчиком. – Меня зовут Анастасия, я супруга Павла, которую он бросил одну в холодном Красноярске.

Мы по прежнему не знали, как правильно повести себя.

– Ну, да ладно. Я приехала сама.

– Может чаю? – Лиза взяла в руки большую жестяную кружку.

Жена посмотрела на кружку и на Лизу одним долгим многозначительным взглядом и ничего той не ответила. Вместо этого она весело обратилась к Паше:

– Ну, Павел, что же ты молчишь? Представь мне своих друзей.

– Ты зачем приехала? – вместо этого спросил Павел.

– Ну, ты же, дорогой, по телефону разговаривать не желаешь. А ведь у нас есть не улаженные семейные дела.

Женщина приторно улыбнулась, но голос её стал более холодным.

– Я же сказал тебе по телефону, что … – Паша осёкся на секунду, буд-то дыхание перехватил, – не согласен на твои условия.

Губы женщины, сидящей в кресле, сжались в тонкую линию, а лицо в огромных очках стало больше походить на какое-то хищное насекомое. Несколько секунд она напряженно молчала, готовясь, как мне показалось, совершить бросок в сторону своей жертвы. Но потом всё-таки засмеялась:

– Ну не стоит, думаю, это обсуждать в таком широком кругу людей, которые не в курсе наших с тобой дел.

– Это моя квартира. Не твоя, – глубокий баритон Паши, трусливо и неровно выходящий из его груди, делал его ещё более жалким.

И видимо от этой жалкости своей жертвы она не выдержала.

– Я в неё вложила весь свой вкус, и время, и силы! Я! – женщина вскочила и, уже не сдерживаясь и не заботясь о приличиях, кричала прямо в лицо Паше.

– Я превратила твою старую убогую конуру в нормальное место для жизни, я днями ходила по салонам, подбирая шторы, декор, сантехнику, мебель! Ты мне хоть как-то помог? Или похвалил мой вкус? Всё, что есть в квартире, куплено мною!

– Но, на деньги, заработанные мною, – опять несмело вставил Паша.

– А благодаря кому ты их зарабатывал? Где бы ты был, вообще, сейчас? Кем? Я устроила тебя в театр! Я продвинула тебя на ведущие партии! Ты был моей инвестицией в наше семейное будущее, которое я строила! Но ты так и не стал достойным мужем! Мямля и тряпка! А теперь предлагаешь мне отказаться от всего и отдать тебе?

Тонкие черты лица её напряглись, кровь оттекла, обострив побледневшие щёки и подбородок. Ей так хотелось унизить стоящего перед ней человека, что она теперь только наслаждалась присутствием посторонних людей. Пусть теперь и они знают то, что переживает по отношению к нему она. Говорить гадости в лицо, если переступить невидимую черту своих привычек и воспитания, – это наслаждение, хоть мимолетного, но всё-таки превосходства.

– Забирай всё. Но квартира всегда моей была.

– Как ты предлагаешь: вырвать камин из стены? Или итальянское джакузи в ванной забрать? А лепнина или люстра, которая делалась на заказ под конкретную комнату? – её было не остановить. – О чём ты говоришь? Мог бы быть просто благодарен мне и побыть хоть чуть-чуть джентльменом. Ведь, если я уйду, я останусь ни с чем. Всё, что я делала, я делала для нас двоих!

– Ты делала для себя. И оно мне никогда не было нужно.

На крик у костровища из палаток стали выглядывать обитатели Свободного города. Первыми появились Кнут и Кит. Они подошли поближе, но пока не понимали, стоит ли им вмешиваться. Потом показался Потап. У меня мелькнула мысль – чтобы он сделал, если бы увидел эту истеричную самку богомола, сидящей в его кресле минутой назад? Хорошо, что она истерила уже стоя. Тем не менее, Потап своё слово сказал:

– Женщина, на своей кухне будете орать. Вы не у себя дома.

Та осеклась на мгновение и зло оглянулась в сторону Потапа. И тут же презрительно отвела взгляд: Потап стоял нагишом, просто не подумав, что нужно что-то надеть.

– Господи, Содом какой-то! – простонала она.

Тут вышла Ночь. Она тоже была не одета. Подойдя к Паше, она положила ему на плечо руку:

– Это она?

Паша коротко кивнул, поджав губу. Я вообще заметил, что ещё вчера монументально спокойный, он теперь то нервно теребил пальцами рукав халата, то часто моргал или, как сейчас, кусал нижнюю губу.

Его супруга при этом заняла самую агрессивную позу уверенности в собственном превосходстве, какую видимо могла.

– А-А-А! Вот они Адам и Ева снова вместе!!!

Коротко хохотнув, она закончила:

– Ты с ней что ли спишь теперь? Так зачем тебе квартира в Сибири! Милым и рай в шалаше! – развела она руками по сторонам.