Крыс белый уссурийский

— Так ты у нас телепат? Ну, допустим… Дальше что?

— Ты считаешь, он порядочный?

— Придурок, конечно, но, вроде, не скотина… А в койке — так просто зверь! Я тащусь от его розовых трусов…

— В горошек?

— Да-а… Ты и про трусы в курсе?

— Кто ж его трусов-то не знает! Все гостиничные бабы от них тащатся, не только ты одна…

— Хм! Вот так: работаешь, работаешь, и не знаешь, какие страсти бушуют в коллективе… вокруг обычных семейных трусов…

— Я не из-за трусов тебе звоню…

— А из-за чего? Рожай скорей!

— Помнишь Сашку Боровкова с итальянским языком?

— Помню, как же!

— А Володьку Меринова, с немецким?

— И Меринова помню! Отличный мерин был!

— Вот именно, что «был»!

— А что с ним?

— А Ёсика Кофмана помнишь?

— И Ёсика помню, отличный мужик… семьянин… двое детей… А что случилось? Не томи!

— Ты ж с ними, вроде бы, встречалась… со всеми тремя…

— Ну, не сразу со всеми… «с тремЯми»… а по отдельности… Сразу троих я не потяну!

— У тебя всё хохотульки на уме, а я серьёзно… Их всех троих упрятали… лет на десять… за валюту…

— Да ты что?!

— Из-за тебя, между прочим!

— А я-то тут при чём?! Кто вам сказал этих глупостей?

— Сама не можешь догадаться? Ты же, вроде, хитрая… по жизни… Вадимыч их из ревности посадил. Он к тебе давно не ровно дышит…

Глава 4 «В джазе только комсомольцы»

Хитрая по жизни Валя Кузнецова всего лишь женщина. Как другим советы давать, так пожалуйста, а как насчёт себя мозжечком пораскинуть, так времени нету…

Попёрла Валя на Вадимыча, аки танк по весне на берёзу, хотя на дворе был сентябрь…

Бедный Вадимыч, ничего не зная про заговор, курил трофейный «Кэмел» и подсчитывал расходы на немолодёжную свадьбу. Друзей приглашать собирался минимум.

Только самых близких. Валькину родню строго выборочно. И никаких подружек. А то нащебечут чего-нибудь. Раньше времени…

Распахнулась дверь, ввалилась Валя. С таким видом, будто ей уже нащебетали.

— А, Валюша, соскучилась?

— Да не успела ещё…

— Присаживайся, не стой… Хочешь, чайку сварганю? У меня нормальный чай, нет то, что твой кофе… моча молодого поросёнка…

Валя присела на краешек стула. Лишь с тем, чтобы достать из ридикюля сложенный листок.

— Что это? Опять отчёт? Ё-ё-ё… Вроде, ещё и не поработала…

— Достаточно поработала, хватит… Это — моё заявление. Бухгалтер велела сначала у вас подписать.

— На отпуск?

— Нет, уволиться хочу…

— Погоди… Может, я чем обидел?

— Нет… Просто, всё надоело…

— Ну, ни фига себе! И куда ж ты пойдёшь?

— Ещё не решила…

Вадимыч, конечно, подпись поставил. Однако подумал нехорошо. А он ещё на ней жениться собирался. Ну, бабы… Так и педиком не долго стать…

Кем собирался стать Вадимыч, Вале было пофиг. Требовалось срочно сесть и обзвонить турфирмы. Насчёт работы.

Письменный стол, блокнот, пепельница — всё что нужно для начала новой жизни.

— Алё! «Спутник»? Я по поводу работы… Да, гид со стажем… два языка… прописка местная… Сколько лет? Двадцать восемь… Из рядов ВЛКСМ выбыла… Нет, не исключили.

Говорю вам — выбыла по возрасту…

Валя бросила трубку, закурила.

— Хм! Понятно… «В джазе только комсомольцы»… Пусть катятся. «Спутник» — не фирма…

Говно… Кто там следующий? «Интурбюро»… Профсоюзники вонючие… Но зато там почти не стучат. Валюты почти нету. Одни чехи…

— Алё! «Интурбюро»? Я насчёт работы… Кем? Гидом… Какие языки? Английский, итальянский… Могу по-быстрому освоить чешский… Кем?! Диспетчером по транспорту?!

Нет, извините! Не подходит!

Валя снова затянулась дымом болгарской сигареты.

— Водилами командовать! Ешё чего! Б-р-р!

Валя набирала номера до самой ночи. Чуть не озверела. Боевая пепельница лопалась от возмущения…

Куда ещё податься? Вроде, все каналы перещупаны…

Вдруг память выдала пенку. Запоздалую, но… центровую!!!

— Ур-р-ра! Генка! Крокодилыч! Как же я про него сразу не подумала!

Замордованный телефон выдержал последнюю пытку.

— Алё! Гена? Это я, Валя… Не узнал? Да нет, не Галя… Валя… Валя Кузнецова…

Вместе практику проходили… на теплоходе… Дувр, Гавр, Амстердам… Ну, как, вспомнил? Молодец!

На фасаде Генкиного института пестрело множество табличек. Там успели поселиться и другие фирмы. В тесноте, да не в обиде.

Стильно одетая Валя, взбежала на крыльцо, уверенно вошла в парадную дверь. Где же лифты? Ч-ч-чёрт! И сигарету негде бросить…

— Бросайте сюды…

— К-куды?!

— Да вот… ко мне в корзинку… Ходят тут… С сигаретами…

Валя бросила окурок, но строгая вахтёрша продолжала тянуть руку. Чёй-то она? Не на паперти, чай… Ага! Ей нужен паспорт. Ну, так бы и сказала…

— Мне тут пропуск должны были оставить…

— Фамилия?

— Кузнецова.

Вахтёрша выдвинула ящик, достала беленький листочек. Затем, сверив фотографию с Валиным лицом, отдала паспорт назад.

— Распишитесь!

Валя расписалась в затрёпанной книге.

— Вам пятый этаж, комната пятьсот седьмая…

— А лифты у вас где?

— Лифты — у вас. А у нас оба лифта на ремонте… Идите пешочком… Во-о-он туда… А там — по лестнице подниметесь…

За столами офиса номер пятьсот семь сидели двое крупненьких мужчин с масляными глазками. Примерно как у Вадимыча.

Мужчины привстали и снова сели. Вадимыч так никогда не делал. Да пусть себе катится! Темнота ты там, за печкой, некультурная…