Крыса и Алиса

Доктор рассматривал наброски, приподняв очки.

— У нас нет информации относительно этих способностей Костровой.

— Вы как психиатр можете обследовать меня и убедиться, что мы — два разных человека.

— Знаете, меня, как психиатра, удивляет не ваша способность рисовать или ваше согласие на дополнительное обследование, а ваша манера говорить и убеждать. Кострова очень хитрая и коварная особа. И от нее можно ожидать всякого. Но сегодня она бы превзошла себя по выдержке. И потом — ваши глаза.

— Близорукие?

— Нет. Нормальные.

Я отметила про себя, что доктор уже не обращается ко мне как к Костровой. А тут еще и Илья:

— Да, док! Какая-то она не такая.

— Спасибо! — кивнула я ему.

Он мне подмигнул.

— Что ж, давайте общаться! — предложил доктор. — Ваша версия: как вы попали сюда?

Я рассказала о том, что нашла в лесу связанную женщину, спасла ее, приютила у себя дома и видела, как она занималась любовью с моим мужем и последнее, что я помню, как она ударила меня каким-то мешочком, а потом я как-то оказалась в этой больнице.

— Эта женщина называла себя Кэт. Еще я заметила, что она невероятно сильна, — добавила я.

Доктор и санитары внимательно слушали меня.

— Как она объяснила, кто ее связал? — спросил доктор.

— Никак. Я спрашивала ее на этот счет, но она не особо разговорчива.

— Она казалась вам странной?

— Немного странной. А еще подозрительной и очень жестокой. Она свернула шею гусю, а потом билась в конвульсиях. Это было странно.

— Ну, в ее случае это нормально. Она, очевидно, получила удовольствие от убийства. Те конвульсии, что вы наблюдали, были скорее всего оргазмом, — разъяснил доктор.

— Да-а?! — удивилась я.

— Да, так тоже можно, — сообщил мне доктор.

— Надо же! И сила у нее недюжая! Видели бы вы, как она отжималась!

— Многие психически больные люди очень сильны физически. Компенсация организма, так сказать, — разъяснил доктор.

— Я так понимаю, что она бывала в вашей больнице и раньше? Она что, сбежала?

— Да, она сбежала. Совратила санитара, который присматривал за ней. Он помог ей пробраться за пределы клиники. Теперь к ней, то есть к вам, приставили двоих — вот этих лоботрясов, — указал он на санитаров. — Кострова очень опасный человек.

— Но что с ней не так, почему она такая?

— Этиология ее болезни не совсем понятна: вероятно, в детстве была травма психологического характера, так как физиологических отклонений в деятельности мозга обнаружить не удалось. Возможно, имел место аффектно-шоковый невроз. Но это лишь предположение, поскольку Кострова не идет на контакт. Вообще по истории болезни можно писать диссертацию — жаль, я стар для этого. Бесспорно, она неординарная личность с нестандартной психикой и невероятными физическими проявлениями. Если бы не причина, которая спровоцировала везанический, то есть безумный характер больной, она могла бы достичь невероятных результатов вне стен больницы. Например, в спорте.

— Но может, она действительно гениальна?

— Хороший вопрос. Гениальность — это отклонение личности от нормального типа, своего рода патология. Но только это отклонение со знаком «плюс», то есть направленное на созидание, творчество, прогрессивные достижения. А у Костровой отклонения, направленные на разрушение. Она страдает параноидальными проявлениями: мстительностью, склонностью к садизму и преследованию людей. Также у нее искажены социально-нравственные представления — с ними вы имели несчастье познакомиться лично. Это и отсутствие критериев порядочного человека, и неблагодарность, и крайний эгоизм.

— Сколько всего… — задумалась я. — А как она попала к вам?

— Год назад ее привезли к нам ее бывшие сослуживцы. Они были напуганы ее поведением. Она сожгла их дома.

— Разве не полиция разбирается в таких случаях?

— Полиция завела на нее уголовное дело потому, что на месте пожара пострадали люди. Но причастность Костровой еще следовало доказать. Ее сослуживцы настояли на психологической экспертизе, так как считали, что она совершила преступления потому, что не совсем владеет собой. Полицейские и ее бывшие товарищи привезли ее где-то в апреле прошлого года. Тогда Кострову обследовала комиссия психиатров. И подтвердили, что у нее пиролагния — мания поджога. Еще была диагностирована табетическая аналгезия: отсутствие болевых ощущений. Иными словами, она не чувствует боли, отсюда и крайняя жестокость. Человек не может сострадать, так как не знает болевых границ. Так она оказалась у нас.

— В этой палате?

— Сначала она пребывала в палате с другой пациенткой, которую регулярно истязала и довела до попытки суицида. Пришлось перевести ее в эту одиночку для особо опасных.

— Я слышала, что в психиатрических больницах существуют такие лекарства, которые усмиряют и не таких опасных пациентов.

— Не секрет, что мы имеем возможность усмирить пациента с любыми формами отклонений. Но на Кострову почему-то препараты не очень действовали. Позднее мы выяснили, что санитар, с которым у нее была интимная связь, способствовал этому. Вместо психотропных средств она получала витамины. Он научил ее скрывать агрессию, и она казалась нормальной.