Крыса из нержавеющей стали. Том 2

Алер-Темз-стрит, улица, на которой я находился, шла параллельно стене. Теперь я был уже достаточно далеко от моста, так, что мое присутствие уже не ассоциировалось с тамошними событиями, и к моим услугам была лестница, ведущая на гребень стены, на наблюдательную площадку, сейчас пустую. Благоразумие настаивало на последовательном выполнении моих планов, но я уже много лет подряд не прислушивался к его голосу и не собирался делать этого и сейчас. Я быстро огляделся — поблизости никого не было — и забрался наверх. С гребня стены открывался прекрасный вид на реку.

Майор по-прежнему управлял своим орудием, стреляя по другой канонерке, которая поднималась на всех парусах вверх по реке. Тот, кто управлял ею, хотя и был поставлен в невыгодное положение преградившей ему путь платформой, был более опытен и точен в обращении с оружием. Снаряд уже пробил огромную дыру в носу судна моего соратника, а пока я смотрел, другой попал в середину палубы. Орудие замолчало, задрав кверху ствол, стрелок исчез. Какая-то фигура промчалась через пристань и скрылась в неопасном теперь судне. Я извлек свой электронный телескоп и направил его на палубу. Я заранее знал, что увижу.

Этот граф пришел на помощь своим людям, но еще до того, как он прыгнул на борт, майор с окровавленным лицом поднялся и снова стал к орудию. Он развернул пушку, целясь в другой корабль, и влепил заряд прямо в него.

Это было отлично сделано, прямо в ватерлинию под вражеским орудием. Пушка замолчала, и корабль стал погружаться. Когда я снова поглядел на майора, то увидел, что он перезарядил свою пушку и выстрелил по мосту, на котором находились солдаты противника. Граф помогал ему заряжать. Они оба улыбались и казались очень довольными собой. Огонь продолжался с нарастающей скоростью. Я спустился вниз.

Их нельзя было винить. Они знали, чего хотят — наконец-то они стреляли по врагу, которого ненавидели все эти годы, стреляли из превосходного, весьма эффективного оружия. Оба будут продолжать стрелять, пока не погибнут. Наверное, этого они и хотели. И чтобы эта жертва принесла хоть какие-нибудь плоды, я должен продолжать свое собственное дело.

У графа я хорошо изучил карту города. Вперед, по улице Утиной Нош, петом на Кэннон-стрит и налево. Там были люди: торопливо пробегали испуганные жители, быстрым шагом в противоположном направлении шли солдаты. Никто не обращал на меня ни малейшего внимания.

А там, впереди, в конце улицы, возвышались громадные стены и купол — несомненно, собор Святого Павла.

Близится конец еще одной дороги. Мое последнее свидание с НИМ.

Мне было страшно. Человек, утверждающий, что он никогда не испытывал страха — или лжец, или сумасшедший. Я достаточно часто испытывал это чувство, чтобы распознать его запах. Но никогда я не чувствовал такой железной тяжести, как сейчас. В жилах — ледяная вода, сердце молотит в груди, ноги будто пустили в землю корни. Осознанным усилием я ухватил свой мозг за горло — а это не просто — и как следует встряхнул его.

Отвечай, мозг, — скомандовал я. — Что это за заячья дрожь? Наложил в штаны? Тело и душа, вы уже побывали вместе в разных переделках. Бывало и похуже, но мы через все прорывались. И, как правило, с победой. Что же сейчас нового?

Ответ пришел очень быстро. Я — грызун из нержавейки, я всегда действовал под полом общества, всегда по-своему, на свой страх и риск. Обожаю авантюры. Но теперь на кону стояло слишком многое, слишком много жизней зависело от моих действий. Слишком много? Великое небо! На кону спасение всей вселенной! Даже не верится!

— Ну, и не верь, — пробормотал я роясь в аптечке. — Если все время думать об этой ставке, не станешь рисковать и вообще не будешь ничего делать.

Я никогда в жизни еще не прибегал к искусственным эмоциям, но всему бывает начало. Я держал при себе «таблетки берсерка» как амулет, чтобы знать, что они здесь, если когда-нибудь понадобятся, а потому никогда ими не пользовался. До сегодняшнего дня. Я открыл футляр и сдул пыль с невинной пилюли.

— Выходи драться, Джим, — сказал я и проглотил ее. Эти таблетки повсюду вне закона. Не только потому, что к ним очень быстро вырабатывается физиологическое и психологическое пристрастие, но и по специальным мотивам. В этой желатиновой капсуле заключена особая форма безумия — состав, который растворяет совесть и мораль цивилизованного человека. Без морали, без совести… и без страха. Ничего, кроме распухшего «я». И твердой уверенности в своей мощи и правоте, божественном соизволении делать все что угодно, не чувствуя при этом ни жалости, ни страха. Политики, нагрузившись берсеркитом, свергали правительства и правили планетами. Спортсмены били все рекорды, часто губя при этом себя и своих соперников. Не слишком приятная штука..

Очень приятная штука. Я испытывал укол совести, потом почувствовал, как химикалии захватывают контроль над моим мозгом, но это прошло так же быстро, как и началось.

— Я пришел за тобой, ТЫ! — сказал я, скалясь от неподдельной ярости.