Крыса из нержавеющей стали. Том 2

Вероятно, он увидел, что я собираюсь сделать, потому что завыл от безумной ярости, пытаясь вырваться из временного поля, которое аккуратненько приковывало его к концу спирали. Я хладнокровно прицеливался, пока не убедился, что расчет мой верен.

— Вот так, — сказал я и запустил песочницу к пульту по высокой дуге.

Она полетела вверх, ярко блеснув в столбе солнечного света, врывавшегося сквозь застекленное окно. Затем устремилась вниз и упала на рады клавиш.

Темпоральная спираль освободилась. ЕГО яростные крики оборвались, и ОН исчез из виду В тот же миг свет изменился, стал сумрачным. За окнами посерело. Я уже видел такое в самом начале, во время темпоральной атаки на лабораторию. Лондон, весь мир снаружи больше не существовали. Не существовали в этой точке пространства и времени. Здесь был только кафедральный собор, кратковременно удерживаемый фиксатором времени.

ОН победил? Я почувствовал первый признак тревоги — должно быть, действие наркотиков проходило. Я внимательно вглядывался, но в полутьме было почти невозможно рассмотреть показания индикаторов. Изменилось ли показание одного из них перед включением спирали? Я не был уверен. Да это и не имело значения, по крайней мере, для меня. Для меня не имеет никакого значения, каким будет будущее — адом или раем. С возвращением эмоций мне стало интересно, будет ли существовать мой мир, появится ли Специальный Корпус и родится ли моя Ангелина. Мне этого не узнать. Я резко дернул за цепи, но они, конечно, держали крепко.

Это конец. Конец всему. Возвращающиеся ко мне эмоции были отравлены мрачными предчувствиями. Я ничего не мог поделать. Это конец.

Случалось ли вам когда-нибудь оказаться запертым в кафедральном соборе Святого Павла в 1807 году от Рождества Христова, когда весь мир снаружи провалился в небытие — в полном одиночестве, прикованным к стальной колонне в ожидании собственной гибели. Не многие могут ответить на такой вопрос утвердительно. Я могу, но, честно говоря, это необычное отличие не доставляет мне никакого удовольствия.

Могу честно признаться, чувствовал я себя несколько подавленно. На всякий случай я подергал металлические манжеты на запястьях, но проделал это без всякого энтузиазма. Они были слишком прочны и надежны, и я понимал, что именно такие безнадежные попытки вырваться доставили бы ЕМУ самое безумное удовольствие.

Впервые в жизни я испытывал полное и абсолютное поражение. Оно произвело на мой мозг мрачное и отупляющее действие — как будто я уже стоял одной ногой в могиле. Исчезло всякое желание бороться, и я все больше склонялся к мысли, что легче всего просто ждать падения занавеса. Ощущение катастрофы было столь велико, что подавляло всякое беспокойство в связи со столь безвременным концом. Мне бы следовало бороться, обдумывать пути к спасению, но не хотелось даже пытаться делать все это. Такое поведение изумило даже меня самого.

Пока я был погружен в состояние созерцания собственного пупа, возник звук. Едва слышное гудение, такое слабое, что я никогда не услышал бы его, если бы не абсолютная тишина небытия, охватившая мой гроб — собор. Звук рос и рос, надоедливый, как жужжание насекомого, и я в конце концов обратил на него внимание, хотя и помимо воли, потому что в этот момент я ничего не хотел знать, кроме своего чудовищного поражения. Наконец он стал достаточно громким, и стало ясно, что исходит он откуда-то из-под купола. Несмотря на полное отсутствие интереса к чему-либо, я посмотрел вверх, и как раз в этот момент раздался громкий хлопок расступившегося воздуха.

Вверху в темноте появилась фигура человека в скафандре. Судя по медленному спуску, на нем был гравитатор. Я был так ошарашен, что готов был к чему угодно, когда он открыл темный щиток своего скафандра.

Готов ко всему? Да, кроме того, что это был не он, а она.

— Сбрасывай эти дурацкие цепи, — заявила Ангелина. — Так всегда: стоит оставить тебя одного, как ты обязательно впутываешься в какую-нибудь историю. Отправишься сейчас же со мной, вот и все.

Даже если бы я и не онемел от изумления, говорить, собственно, было нечего. Так что я по-идиотски разинул рот и немножко побрякал цепями, пока она, легкая, как осенний лист, скользила к полу. В конце концов, несомненность ее физического присутствия вывела меня из столбняка, и я приложил все усилия, чтобы не ударить в грязь лицом.

— Ангелина, радость моя! Ты спустилась с неба спасти меня!

Она шире открыла щиток скафандра и поцеловала меня, а потом сняла с пояса атомный кинжал и занялась моими цепями.

— Теперь объясни мне, что это за загадочная чепуха с путешествиями во времени. И отвечай быстро, у нас только семь минут — по крайней мере, по словам Койпу.

— Что он еще сказал?

Я прикидывал, как много она знает.

— Не забивай мне баки, Скользкий Джим ди Гриз! Хватит с меня Койпу!

Я быстро отпрянул, когда она махнула под моим подбородком атомным кинжалом, а потом сбил огонь с затлевшей одежды. Рассерженная Ангелина бывает весьма опасной.