Крыса в храме. Гиляровский и Елисеев

За дверью затихли. То ли человек думал, стоит ли отпирать, то ли решил посмотреть в невидимый мне глазок. Хотя в такой темноте вряд ли бы он хоть что-то увидел! Наконец стоявший за дверью решил все-таки рискнуть. Я услышал звук ключа, поворачиваемого в скважине. Со скрипом дверь отворилась, и передо мной возник щуплый лысоватый субъект в сильно поношенном черном костюме с конторскими нарукавниками. На его голове жидкие волосы были зачесаны направо – похоже, так он пытался скрыть лысину на маленькой глянцевитой голове. Я не мог хорошо разглядеть его лица, но лысина была видна очень отчетливо.

Человек смерил меня взглядом, в котором храбрость неожиданно сменилась испугом. Вероятно, для местных обитателей он был фигурой известной, и поэтому мог повышать на них голос. Однако, увидев перед собой незнакомого господина, чьи габариты превышали его собственные в несколько раз, да еще с тяжелой тростью в руке, поумерил свой пыл.

– Я же сказал, нет тут никакого Карпа Семеновича, – произнес человек с лысиной и на всякий случай отступил на полшага.

– А у меня есть верные сведения, что Карп Семенович живет и работает именно здесь! – ответил я с напором и, чтобы не тратить больше времени, громко закричал: – Карп Семенович, к вам гости!

Маленький человечек в испуге зажал уши и невольно отступил еще на два шага, так что дал мне возможность войти в комнату. Это было удивительное помещение, особенно если сравнивать с тем убожеством и нищетой, которые царили за его пределами. Здесь имелось даже окно – невиданная роскошь в подобных местах – с разбитыми стеклами, под которыми к стене были прислонены снятые с петель по случаю лета и тепла старые ставни с облупившейся коричневой краской. Рядом у стены стояла и банкетка, на которой, вероятно, ждали посетители. У дальней стены я увидел письменный стол, заваленный бумагами. Около открытой чернильницы лепились прямо на столешнице штук десять свечных огарков, вероятно, заменявших настольную лампу. Других источников света тут я не нашел.

Прямо напротив меня у стены стояло большое кресло с одной ручкой, а над ним висел портрет не кого иного, как самого Императора Всероссийского Николая Александровича. С одной стороны, я никак не ожидал увидеть изображение царя в таком месте, а с другой – не мог не оценить психологического эффекта – хоть «фабрика» и производила фальшивые бумаги, однако портрет в глазах ее посетителей вполне мог как бы освящать это действо. Вероятно, портрет прежде висел в кабинете какого-нибудь чиновника, пока в него не наведались ночные визитеры.

У левой стены я успел заметить массивные, набитые бумагами и папками старые шкафы работы еще начала прошлого века – вероятно, они стояли тут со времен самых первых жильцов дома – московских погорельцев. Там же я рассмотрел еще одну дверь.

Закончив беглый осмотр места действия, я снова зычно воззвал к Карпу Семеновичу.

Человечек в нарукавниках сморщился и быстро забормотал:

– Прошу вас, не кричите так громко! У меня болит голова от вашего крика! Сколько вам можно говорить…

Но он не успел закончить, потому что дверь за шкафами отворилась, и из-за нее вышел новый субъект не менее странного вида. Это был высокий, худой молодой мужчина с буйной и давно не чесанной шевелюрой – судя по вздыбившимся волосам, он имел обыкновение частенько запускать в нее пятерню. Короткая бородка не так бросалась в глаза, как шрам, пересекавший левую щеку. Но самыми примечательными были глаза этого молодого человека – огромные, карие, они, казалось, блестели неестественным светом – то ли от наркотика, то ли от какого-то душевного беспокойства.

– Зачем пришли, уважаемый, – спросил он. – Зачем кричите? Зачем пугаете нашего Лукича?

– Ищу Карпа Семеновича Уралова, как вы слышали, – ответил я.

– Ну что же, – сказал молодой человек, – таиться не буду – вот он я. Спрашивайте, чего хотели.

Я понял, что меня собираются разыграть.

– Никакой вы не Карп Семенович и не обманывайте. Я достоверно знаю, что Карпу Семеновичу сейчас должно быть не менее пятидесяти, а вам по виду нет и тридцати.

– Ого-го! – воскликнул молодой человек, даже глазом не моргнув. – И откуда у вас такие точные сведения?

– От верного источника.

– Ну что же, – произнес молодой человек. – Я вижу, вас не обмануть. Но, увы, Карпа Семеновича сейчас нет, так что передайте мне все, что вы хотели ему сказать.

Я сел на скрипнувшую под моим весом банкетку и вытянул ноги.

– Что же, – сказал я. – Подожду его здесь, потому что мое дело требует личного разговора, и передавать его с кем бы то ни было я не могу.

– Воля ваша, – вежливо ответил молодой человек, но уходить не спешил.

Я достал табакерку, заправил в нос хорошую понюшку табаку, примостил рядом свою трость и достал из кармана газеты.

– Что же, вы так и будете здесь сидеть? – спросил молодой человек. Он обернулся к своему яйцеголовому товарищу и строго сказал: – Лукич, а ты что прохлаждаешься? Разве у тебя нет дела?