Крыша мира. Карфаген

– К тому же нет гарантий, что удастся всех прикончить на месте, – продолжил Змей. – Наверняка они там распределились и как-то прикрывают друг друга. Даже один уцелевший с винтарем может нас положить из укрытия. Или ранить, что в нашем положении – примерно то же самое.

– Тут я не спорю, – нехотя согласился Игнат. – Была бы возможность решить вопрос миром – решили бы. Но эти балахонщики – они же отморозки, совершенно недоговороспособные.

– Правильно, давайте без стрельбы, а? – жалобно попросил Пшик. – У меня до сих пор перед глазами эта кровавая каша. Нежить со своими страшными мордами, да и ваши не лучше. Вы бы себя со стороны видели – перекошенные, кровожадные, как звери!

– Тоже мне, пацифист нашелся! – Игнат усмехнулся, сплюнул. – Сам же за собой всю эту свору и притащил. Посмотрел бы я, как бы Нежить оценила твой гуманистический порыв!

Под ногой посредника что-то хрустнуло. Он склонился, пошарил рукой – и поднял обломок берцовой кости. Еще поводил ладонью – и поднял череп, который, судя по виду, когда-то принадлежал воину Нежити. Надо полагать, их разведчики обшаривали местность в поисках новых путей. Этому не повезло: тогда, видимо, пролома здесь еще не было.

– Хорош трепаться, времени нет, – прервал друга Змей. – Есть у меня одна идея. Только до конца дослушайте, без преждевременной паники.

Пастырь нахмурился. Что-то было не так.

Чутье у него было врожденное, почти звериное. Благодаря этой внутренней чуйке он и стал лидером братства. Иногда чутье приказывало идти по головам – и он, не сомневаясь, шел. Иногда внутренний голос говорил: милуй! И он миловал. Он не был циником и искренне верил в то, что нес в своих проповедях братьям по вере.

Он верил в Твердь. Он верил в истинность своего учения. Он верил в то, что Видящий должен быть уничтожен. И не ради мести, не ради реализации его личных амбиций – а во имя всеобщего блага.

Сейчас Видящий был где-то рядом. Пастырь ощущал исходившую от него угрозу.

– Брат Макс что-то задерживается, – уловив настроение лидера, произнес рослый Святитель, стоявший от главаря по правую руку. – Как бы с ним беды не приключилось. Может, послать кого?

– Может, и послать, – бесцветно произнес Пастырь. – А может, не надо. Может, уходить пора. Не нравится мне тот пролом. Сердцем чую – там зло.

Среди Святителей пробежал легкий ропот. Слова лидера значили для них много – если не все.

– И что, мы оставим там брата? – неуверенно спросил Святитель по левую руку.

– Жизнь одного не стоит жизни многих, – сказал Пастырь. – Если с братом случилась беда – значит, может случиться со всеми. Нас слишком мало, чтобы рисковать всеми ради одного. Помолимся за брата, который указал нам опасный путь и собой преградил дорогу. Но если он вернется – это будет чудо. Знак Тверди – что мы на верном пути!

– Смотрите! – сдавленно ахнул молодой балахонщик, неумело сжимавший карабин с треснувшим и стянутым веревкой прикладом. – Он возвращается!

В свете фонаря из дальнего пролома показалась фигура в стандартном черном балахоне. Она постояла немного на противоположном берегу подземного ручья – и стала неторопливо переходить водную преграду по выглядывавшим из нее камням.

– Чудо… Знак… – послышалось среди людей, облаченных в такие же бесформенные балахоны. Большинство сектантов сжимало в руках оружие, направленное в сторону подсвеченного фонарем пролома. Но теперь стволы словно сами стали подниматься к своду и отворачиваться в сторону от приближавшегося человека.

Пастырь замер, не спеша реагировать. Он впитывал реакцию своих последователей. Его слова и действия должны были резонировать с чувствами его людей – в этом заключались его сила и залог успеха всего братства.

Человек из пролома перебрался, наконец, через речку. Шел он чуть сгорбившись, глядя себе под ноги – так, что капюшон полностью скрывал его лицо. Остановившись, человек неожиданно рухнул на колени и припал лицом к земле. Точнее – к заиленной поверхности над камнем. Словно только что избежал страшной опасности. Братии это понравилось: Святители одобрительно загудели.

Чутье подсказало Пастырю: пора!

– Твердь подала нам знак! – торжественно произнес он. – Брат Макс вернулся!

Он любил вещие знаки. Хорошо, когда всесильная Твердь на твоей стороне. Главарь вышел из укрытия за корявым сталагмитом, направился к стоявшему на коленях последователю, разведя руки для объятия.

– Иди же к нам, брат! Расскажи, что ты видел!

«В этой истории теперь важно оправдать всю эту неожиданную торжественность момента, – думал он на ходу. – Если окажется, что у брата просто прихватило живот – эффект будет смазан. Поэтому стоит предварительно обсудить с вернувшимся разведчиком, что там у него стряслось, и решить, как это преподнести остальной братии. – Пастырь опустился на колени напротив разведчика. – Это хорошо, что мы на виду у братии – такие картины и сплачивают воедино сторонников истинной веры».