Крысятник

А могут и вовсе сделать по-простому — скинуть маляву на волю, что, дескать, есть у них на киче один неугомонный «красноперый» и не помешало бы из него всю краску выпустить, чтобы другим неповадно было.

Смотрящий, казалось, прочитал мысли Таракана, и по его тонким, почти бесцветным губам скользнула едва заметная улыбка.

Единственное, на что был способен прапорщик, так это наказать крайнего.

— Кто держал дверь? — сурово спросил Таракан, едва обернувшись к бойцам, стоявшим за его спиной. Не зная произошедшего, можно было подумать, что это они, совместно с зэками, не пускали дежурного по коридору.

Все дело было в «дороге». Сорвать ее можно было в течение одного часа и даже добиться того, чтобы она не появлялась вовсе. В общем-то, их работа в этом и состоит. Но подобные мероприятия проводились нечасто, если не сказать, что от случая к случаю. А следовательно, в «дороге» были заинтересованы не только зэки, передававшие информацию практически в каждую хату, но и персонал.

— Кто дверь держал, спрашиваю? — повысил голос прапорщик, сурово посмотрев на смотрящего хаты.

Равновесие — вещь всегда очень шаткая, и оно способно дать перекос в любую секунду. А кому страдать? Смотрящему, разумеется!

— Я понфанул, — признался Каторга, вновь превратившись во флегматичного босяка, которого если что и может расшевелить, так это хороший удар дубинкой между лопатками.

Таракан уже замахнулся, ожидая прочитать в глазах Каторги страх, но, кроме отвращения, ничего не увидел. Рука, застывшая над головой, смилостивилась и повисла вдоль бедра.

— Кто второй?

— Я это, гражданин начальник, — раздвинув зэков, стоящих плечом к плечу, произнес парень лет восемнадцати. Погоняло Окунь.

Вот этот здесь совсем ни при чем! Но молодой набирает очки, посидит в карцере дня три, вернется чуточку более уважаемым. А на зоне, глядишь, положенец его в свою пристяжь оформит.

— Ну-ну, — ухмыльнулся Таракан. — Чего стоите? Выводите их!

На лицах солдат отразилось заметное разочарование. Сейчас бы шашку наголо да в атаку! А тут приходится арестантов под локотки брать, как барышень. И жестко, не обращая внимания на протесты, они вытолкали Каторгу и Окуня в коридор. Гулко хлопнула дверь за прапорщиком, который напоследок долгим взглядом обвел камеру, как бы говоря: «Шалить — шалите, но меру знайте!»

Еще через секунду раздались удаляющиеся шаги, и Мартын, устроившись на шконке, распорядился, с трудом сдерживая нетерпение:

— Что там? Читай!

Вся хата затаилась. Только в самом углу кто-то довольно хохотнул, предчувствуя представление.

Жучок расшил маляву, черкнув по ней заточкой, и развернул, сохраняя должное уважение, — как-никак из самой «индии» депеша.

— «Всем сидельцам 54-й хаты наше почтение, — он значительно кашлянул. — Маляву от вас мы получили, о вашем деле меж собой потолковали, перетерли со знающими людьми с воли. Короче, мента не трогать. Так надо. В ответе смотрящий. Если что, спросим строго. Бог вам навстречу, бродяги. Скок. Смола».

— Дай сюда, — перехватил ксиву Мартын. Похоже, что решение «индии» было неожиданным даже для него. Равнодушных не осталось, самым невозмутимым в камере выглядел Чертанов. Он молча перелистывал газету, как будто речь шла о ком-то другом. — Все слышали? — повысил голос Мартын. — Объяснять ничего не надо? Вот и порядок. А ты, Бес, — обратился он к Чертанову, — сам не нарывайся, уважение к людям соблюдай. И на общак дачку не забудь кинуть, тут у нас коммуна, а не мусарня.

* * *

Шибанов открыл дверь и вошел в прихожую. Теперь здесь было чисто и аккуратно. Уже ничто не говорило о том, что в этой квартире произошло убийство. Ковер с бурым пятном в самом центре — не в счет. Как и бугрящийся паркет. С виду — последствия банального бытового затопления. А ведь пару месяцев назад здесь одновременно топталось с десяток оперов, пытаясь отыскать улики.

Григорий обратил внимание на то, что жильцы начали потихоньку привыкать к нему, как если бы он был их соседом. Приветливо здоровались, а одна милая дама с верхнего этажа и вовсе пригласила его на чаек. Но в крупных, тоскующих глазах женщины просматривалось нечто большее, чем обыкновенное желание подкормить холостого мужчину. И Шибанов дал себе слово как-нибудь тоскливым вечерком воспользоваться ее приглашением.

Капитан в который раз внимательно осмотрел комнату. Все вещи, не считая незначительного беспорядка, оставались на своих местах, и практически не осталось предмета, который не подвергся бы тщательному изучению. Но следов присутствия таинственного гостя не обнаруживалось. Хотя, если рассуждать здраво, они должны были быть. Ведь он же не бесполый дух, чтобы, совершив преступление, воспарить к потолку и улетучиться через приоткрытое окно. Но внутри квартиры отпечатки отсутствовали.

А что, если свои пальчики он оставил снаружи? Ведь трудно предположить, что он разгуливал в апрельскую теплынь в перчатках. Такое поведение может насторожить любого встречного, а следовательно, пальчики следует искать на входной двери.