Крысиная башня

Зато впечатлило батю. Он коробочку с часами маме дал посмотреть, потом Толику, потом закрыл и вернул Рыжей.

— Элеонора… Уважаемая… («О, „на Вы“ перешел!» — подумал я. В машине, небось, попроще было. Или в ресторане, где ее за руку хватал, эдак по-простому, не представившись…)

— Я этот подарок не приму. По разным причинам, которые я объяснять не буду. Нет и все.

(- «Ага, морду мне били, а часы — брательнику!..» — демонстративно-обиженно вякнул Толик, — «А он еще ломается…»)

— Олег, Сергеевич, я прошу Вас…

Мама неодобрительно так на батю посмотрела и говорит:

— Олег, отказываться от подарка — это гневить мироздание.

Во загнула а?…

Батя только на ее реплику буркнул — «С мирозданием я уж как-нибудь сам разберусь, у меня с ним давние счеты… Все ты меня ЖИЗНИ УЧИШЬ…» — и, взяв опять коробку из Элеонориных рук, еще раз полюбовавшись часиками, вынул, поднес поближе к светильнику — а у них задняя крышка стеклянная, прикольно так — весь механизм видно, как там что тикает; постукал ногтем мизинца по корпусу и говорит:

— Нет, я не возьму. Только вопрос — разрешите? Я не очень разбираюсь — это розовое золото или платина?

Мама слегка ахнула, а Элеонора, покраснев, говорит:

— Розовое золото, Олег Сергеевич… Хронограф…

— Не нужно, Элеонора, пожалуйста, не нужно отдариваться, — и вернул ей коробочку. Та покраснела сильно-сильно, аж, кажись, вспотела. Коробочку взяла обратно. И говорит:

— Олег Сергеич… Я не настаиваю, конечно, это ваше право, принимать или не принимать подарки… Но я… Вот… Попрошу вас…

— Ну?… Ну! — стал понукать ее уже Толик, которому тоже, как и мне, стало интересно, что еще Рыжей надо — кроме пожрать, это мы уже поняли. Наконец решилась: оказалось — пожрать и хочет.

— У папы остались некоторые ценные вещи, но, к сожалению, я не нашла денег… Пока. Я знаю, папа не был бы против. Не поможете ли вы мне обменять… Или продать… Скупки, ломбарды ведь закрыты, а к уличным скупщикам я, как вы понимаете…

— Я понимаю, — заверил батя, — Уровень. Не уличный это, прямо скажем, уровень. Ну да ладно. Поможем. Толя! Как думаешь, поможем?…

— О чем речь, брателло! Канэшно! — подтвердил Толик, и тут же, метнув взгляд на маму и Элеонору, поправился:

— Конечно же поможем девушке, о чем речь, Олег Сергеевич! Как подобает порядочным людям и жжжентльменам!

Повеселевшая Рыжая хихикнула. Атмосфера, вроде бы, нормализовалась. Но я, честно говоря, этой интермедии не понял — что за часы, чего вокруг них эти пляски с бубном? Так себе часы, не то что Омега, что мне нравятся.

Когда уже прощались, в прихожей, батя притащил ей здоровенный пакет — я глянул: макароны, гречка, сало в целлофане, пакеты какие-то, печенье, чай… «Вот это, — говорит, — в коробке, — небольшой кемпинговый светильник, заряжается от сети, — когда свет есть. А вот это — простой карманный фонарик, в подъезде хотя бы посветить, — и пяток батареек к нему. Это вам, типа, „в пользование“ — вернете потом, „когда все образуется“». Дипломат! В магазинах-то фонарики и светильники в первые же дни размели, как начались перебои со светом — а ведь, казалось бы, сколько этого барахла китайского там лежало!..

— «Это, — говорит, — Вам, Элеонора, как аванс за то, что мы будем пользоваться вашими услугами в плане предоставления нам места под складирование некоторых припасов!»

— Так сказать, паек складского работника! — подсказал Толик и осклабился. Батя пожал плечами:

— Можно и так сказать.

Толик тут же вызвался помочь донести пакет и ушел с Элеонорой, явно охмурять. Батя шепнул ему «- А макароны варить она хоть умеет?» — тот подмигнул: «-Надеюсь научить!»

Мама только скептически посмотрела им вслед и тогда вот и сказала, что «не его это уровень».

А мы с батей потом еще поговорили, наедине. Он оказался высокого мнения о Элеоноре, особенно после этого визита. И не из-за «благосостояния», не из-за часов или внешних данных — он говорит «у нее есть потенциал!»

Что за «потенциал», говорю?

Ну он и выдал свои соображения.

Сильная сторона женщины, говорит — это умение грамотно управлять мужчиной.