— Ти-хо! — поднял руку начальник, — Вот третье собрание подряд, и все одни и те же выкрики: «концлагерь»… Никаких концлагерей, сказано же: «сельскохозяйственное поселение». Да, между нами говоря, скоро все туда, в село, запроситесь — в поселениях хоть кормят!..
— А что с магазинами?…
— А ничего. Пока действуют старые талоны; вскоре Администрация введет свои, новые!
— Так не отоваривают! Закрытые жеж магазины-то!
— А это вопрос не ко мне. Я лишь довожу до сведения… Итак: «создать домовые комитеты, распределить круглосуточные дежурства на входе в подъезд…»
— Я работать консьержкой не нанималась! — женский выкрик.
— Давно уж распределено! — буркнул сосед, Володя Васильченко.
— Ти-ха! — прикрикнул уже начальник, — Может вам больше понравится в поле брюкву полоть?? Это можно организовать!..
Мигом наступила относительная тишина и он продолжил.
— Ну и… В заключение… Я прошу вас пока не расходиться! Вот… Ознакомиться под роспись: всем сдать имеющееся огнестрельное оружие…
— Откуда?… — выкрикнул кто-то с места.
— Имеется ввиду охотникам. В линейный разрешительный отдел, на ответственное хранение. Вот, у меня тут списки…
Двое мужчин, стоявших у дверей, переглянувшись, быстро вышли из комнаты.
— Товарищи!.. Граждане! Я предупреждаю — не расходиться! Под роспись!..
— А мы-то все, остальные, тут причем? — выкрикнула какая-то тетка, — К нам-то какое отношение имеет? С охотниками и общайтесь! — повернувшись к соседке, возмущенно вполголоса продолжила:
— Ну совсем с ума посходили! Мало дозоры какие-то придумали, — теперь еще с охотниками какими-то пристают!
— Гра-жда-не! Под роспись доводится не только охотникам, а всем. Всем жильцам! Что предупреждены, и что обязуются довести до сведения охотников-соседей, если их сейчас, на собрании, нет. Вот я список зачитаю: Володарский, 32-я квартира…
— Да не надо нам список! Какое мы-то к этому отношение имеем? Вам надо — вы и информируйте. Охотников. Мы-то какое отношение!.. — зашумели в комнате.
— Довести под роспись до сведения всех! Всех, понимаете?? Под роспись! — перекрикивая поднявшийся шум, продолжал толстый начальник, — Что проинформированы и… Что обязуются сообщить в правоохранительные органы, если станет известно, что охотник оружие не сдал, и находится по месту прописки. Под личную ответственность!
— Стучать, что ли, на соседей?…
— Не стучать — а информировать! В ваших же интересах! А изъятием оружия будет заниматься участковый с понятыми. Понятно?
— Понятно… Понятно… Что ничего непонятно… Я вот с соседями вообще не здоровуюсь — откуда я знаю, живет он дома или нет… — забурчала разноголосием комната.
Дома Олег пил чай и рассказывал о прошедшем собрании Сергею и Толику:
— Ну и, значит, потопали все строем подписываться… Как миленькие. Я смотрю — если бы им нужно было подпись под извещением о дате явки в крематорий, на собственную кремацию поставить — тоже подписались бы… Законопослушный у нас народ! Бухтеть — бухтит, а распоряжения властей выполняет! Причем любых властей. Завтра дядя Петя-сантехник объявит себя «властью» — и его распоряжения будут выполнять… Особенно если у «дяди Пети» будет чем к этому принудить…
— Ну а ты что, подписал? — с интересом спросил Толик.
— Я-то? Нет. У меня с этой властью нейтралитет. Я их не трогаю, так и они меня… пусть не трогают!
— Ну, у них-то возможностей «тронуть» побольше будет… А чего не подписал? Как отмазался?
Олег засмеялся:
— Сказал, что у меня внезапно случился «писчий спазм»; свело, понимаешь, пальцы; а локтем авторучку держать я не научился!
— Дерзанул, что ли?
— Типа того. Но там не один я отказался «на стукачество» подписываться, еще несколько человек. Начальник, гад, аж весь позеленел, как Вий прямо, и замогильным голосом вещает: «Саботирующих мероприятия Администрации будем лишать талонов на продовольствие!» А я ему говорю: «Чтобы лишать — надо сначала дать. А мы пока от Администрации нифига не видели». Тогда он затрясся, как панночка-покойница в том фильме, и вещает мне замогильно: «Писчий спазм хорошо лечится на сельхозработах, и мы, типа, это лечение вам организуем!»
— Во, бля… Конкретная заруба пошла? И чо дальше??
— А ничо. Так это, понты. Не знаю, как потом будет, но пока что «революционными тройками на местах» не пахнет… Так что это все — «ква-ква» в воздух.
— А загреметь не боишься в лагерь? Просто для острастки остальных?
— Не. Я ж говорю — там несколько человек отказалось подписывать. Демонстративно. А я вообще и близко не охотник, чего я должен подписываться? А я еще этому начальничку наедине потом сказал, что ссорится-то он с людьми как должностное лицо, и за должностные, типа, инструкции; а вот отвечать как бы не пришлось предметно, как лицу частному. Оно ему надо?
— И чо?