Крысолов

Они вышли в подъезд, Гена закурил, его гость снова начал жевать свою электронную сигарету:

– Ты говорил, что квартира у тебя от мамы осталась, пустая стоит? Куда ты без жены…

Генка хохотнул:

– Ну… Есть! Так Марго и не жена, чего выходили-то? Жена сразу к маме умотала, как только узнала, что я без ноги. А с Марго мы до войны крутили понемногу. Так-то она мне и даром не нужна была, разведенка какая-то стремная, а вот теперь вон как вышло.

Немного неловко помолчали, Кифа вздохнул и продолжил:

– Пусти меня на ту квартиру, на пару недель. Денег у меня пока нет, но как появятся – в долгу не останусь.

– Живи. Только хата и правда совсем пустая, полы и стены. Мне пока социальные не платили, пил на те, что за вещички дали.

– Ничего, мне не привыкать.

Еще помолчали. Генка вздохнул, что-то сообразив:

– Ключи сейчас дам. Ты, так понимаю, не останешься?

– Дел много, – виновато сказал гость. – Я хотел побыстрее…

В квартиру он больше не возвращался, только крикнул в открытую дверь, когда Генка вынес ключи:

– Пока, Марго!

Быстро и весело сбежал по лестнице, на улицу выскочил явно в приподнятом настроении и бодро зашагал по адресу, который указал Генка, передавая заветные ключи.

В городе его ждало еще пару дел. Он и правда тут родился и вырос, но уже давно не жил и жилья тут не имел. Но город держал его, владел им, и разорвать эти связи было невозможно.

* * *

Передав ключи, Генка вошел в квартиру, сел за стол и залпом выпил один, потом сразу другой стакан водки.

– Ты чего? – удивилась Марго.

– Странное дело, – сказал Генка, немного продышавшись. – Я был почти уверен, что он помер.

– Кто?

– Кифа.

Марго отвернулась, украдкой перекрестилась, но сказала иронично и ворчливо:

– Перепутал ты, наверное. Мертвые так бодро не бегают.

– Не бегают, – подтвердил Генка. – Видимо, перепутал.

Потер глаз, который увлажнился. Вздохнул пару раз, махнул рукой и ушел досыпать.

Глава 5. Дети

Ночевал Кузнечик не в привычном «убежище», а в новом для себя месте, о котором еще почти никто и не знал – в гаражах. От дождя укрылся хорошо, а когда по крыше шуршало – спал особенно сладко. Но все же один раз растревожило что-то – просыпался, в каком-то забытьи плакал, размазывая слезы по чумазому лицу, вспоминал маму. Потом полегчало, уснул опять – без снов и посторонних мыслей. Утром встал очень рано, сам даже не понял, как так вышло. Без цели бродил близ автовокзала.

Военный, спросивший дорогу, почему-то сразу заинтересовал Кузнечика. За последние годы людей в форме он перевидал много, ничего особенного в них не было – люди как люди. Но этот почему-то показался интересным, потому Кузнечик сначала убежал, но потом вернулся, чтобы поговорить. Пригодится, полезно! Опять же, предложение для него есть.

Из трамвая Кузнечик выскочил уже не просто с интересом, но с каким-то укрепившимся в нем чувством, что они скоро опять увидятся и он сможет у военного расспросить и про войну, и про стрельбу, и про все остальные вещи, живо его интересовавшие, как и любого другого мальчишку.

Настроение улучшилось, сразу появились какие-то неотложные дела. Перво-наперво он сбегал на рынок, где среди гор сухофруктов и приправ нашел знакомого чеченца по имени Дугурхан. Дугурхан передал ему новую стопку карточек с рекламой какой-то загадочной работы, снова напомнил:

– Только мужчины, лучше военные, можно контуженные, но с двумя руками и ногами.

Кузнечик успел стащить у чеченца солидную горсть кураги. Хотел попросить еще фиников, которые лежали далеко и так просто в руки не шли, но Дугурхан был жадным и точно не угостил бы. Потому Кузнечик повздыхал и побежал дальше – к круглосуточному кафе близ базара, грязному месту, где редко ели, а больше закусывали – тут разливали какой-то суррогат, от которого разило ацетоном. Но стоило спиртное тут дешево, потому кафе очень любили грузчики и мелкие базарные воришки. В кафе «Золото» Кузнечик некоторое время кого-то тщетно искал, по пути не забывая поглядывать на высокие столики, не забыл ли кто на них что-то, что можно прихватить. Поздоровался с двумя знакомыми грузчиками.

– Привет, Кузя!

Махнул рукой второму, который солидно назвал Кузьмой, пожал протянутую пятерню. Но нужного человека не нашел – побежал дальше. В грязном сквере за рынком нырнул в дыру в заборе, оказался в заброшенном павильоне цветочного рынка, заваленном строительным мусором. Это и было «убежище». Тут своим было безопасно. А своих была всего горстка.

Кузнечик пару раз споткнулся, прошел от угла к углу, потом деловито заглянул в дыру в полу:

– Эй!

После беготни по солнечной улице ничего не было видно, но когда глаза привыкли, Кузнечик рассмотрел, что в подвале вповалку спали трое детей. Крайний, после долгих окриков и запущенного в него камня, зашевелился и заругался матом, но, придя в себя, сел и потер глаза:

– Петкурица, вставай! – прикрикнул на него бодрый Кузнечик.

– О, Кузя. Похавать есть?

– Я че, походная кухня? – переспросил тот, но сжалился – бросил прямо в дыру, целя в лоб товарищу, пару штук кураги. В лоб не попал.