Крысолов

— Хороший парень Паша Кирпичников, — произнес Мартьянов, когда мы вышли на улицу. — Бывший гаишник, но честный. А за баранкой — просто гений! Можно сказать, Александр Блок. И поэзию уважает, в Лермонтове начитан… Теперь я ему Шекспира подсунул с Киплингом. Осилит, бригадиром сделаю. — Кивнув массивной головой, Андрей Аркадьич искоса взглянул на меня:

— А ты, друг мой, в предсвадебных хлопотах? Может, достать чего надо? Редкостное, в подарок для новобрачной? Микроволновку из Аргентины, чтобы бифштексы жарила и песни пела, как Лолита Торрес? Хочешь?

— Хочу, но не сейчас. А сейчас скажи мне, Андрей Аркадьич, как выяснить, прослушивается ли телефон?

— Если оборудование хорошее, заграничное, то никак. А если наше и вдобавок старое, то могут быть шумы. Писк, когда снимаешь трубку и когда ее кладет твой абонент.

— Кажется, мой случай, — признался я, и Мартьянов высоко вздернул брови. С минуту он молчал и пыхтел, погромыхивая железом в карманах дождевика, потом деликатно полюбоп ытствовал:

— Не тот ли Скуратов тебя достает, который майор Иван Иваныч? Тощий, жилистый, лет сорока пяти и с носом, как у Буратино?

Память у него была великолепная: он в точности процитировал мои слова, хотя с той нашей воскресной встречи прошло уже двенадцать дней. Я кивнул. — Скуратов, он самый. Однако уже не майор, а полковник, и служит не в УБОП, а в ФСБ.

— Этих я плохо знаю. Не наши люди, не милицейские… Особая каста. — Мартьянов потер ладонью крутой лоб и, выдержав паузу, спросил:

— А что ему надо? Занятия твои не нравятся? Или клиентура?

— Нет. Ни с клиентурой, ни с занятиями никаких проблем, если налоги с доходов уплачены. Так, случайное дело. Кое-какая информация им нужна, вот и привязались.

— Информация всем нужна, — заметил Андрей Аркадьевич. — А тебе что нужно? Помощь? Совет? Или что-то еще? Помнится мне, ты об одном уроде расспрашивал… о том, который в вишневом “мерсе” разъезжает… А с этим тоже нет проблем? Я, сам понимаешь, против ФСБ не потяну и ссориться с ними, как лояльный гражданин, не буду, но с плясунами-танцорами справлюсь. “Полюс" — то мой в Купчине, в ваших краях!

"Полюс” был еще одним мартьяновским заведением, и, вероятно, к нему и подкатился Танцор, суля непробиваемую “крышу”, и был налажен прочь, с пинком под бампер, о чем рассказывал Андрей Аркадьич при прошлой нашей встрече. Не исключалось, что сей наезд купчинской братвы был не единственным и мог повториться в будущем, а значит, Мартьянов имел законный интерес ко всяким плясунам-танцорам.

Я собирался развить эту тему, но тут мы подошли к перекрестку Малого проспекта с Шестой линией, и мой спутник вдруг остановился. — Дай-ка мне, Дима, закурить. Только без резких телодвижений и не озираясь по сторонам… Вот так, спокойно, спокойно… — Он затянулся, поморщился, ибо курил вообще-то редко, и проникновенным басом сообщил:

— Над окошком месяц. Под окошком ветер. Облетевший тополь серебрист и светел… Пасут тебя, друг мой, пасут, точно йоркширскую овечку. И даже не очень скрываются твои корефаны… Я их тебе покажу. Вот подойдем сейчас к той витринке с колбаской и молочком, сам поглядишь.

Мы подошли к витринке и начали пристально изучать сыр “Российский”, пакеты с “Пармалатом” и кефиром, сосиски “Школьные” и твердокопченую колбасу “Дон Кихот”. Мартьяныч даже растопырил известным жестом пальцы и сунул мне под нос, будто мы с ним приятели-алкоголики, выбирающие закуску к заветной бутылке. А сам в то же время азартно шептал:

— Вот этот кент, в лиловой рубахе… и второй… видишь, у киоска остановился, мороженое приобретает?.. Тощий и длинный, как глист… Я их тотчас заприметил, как мы со двора вышли. Думал, по мою голову, но ребята явно служивые, а у меня с ФСБ никаких взаимных претензий… Тем более с нашими, с эмвэдэшниками… половина УТРО и УБОПа в моем “Скифе” кормится, подрабатывают на денежных конвоях… Выходит, твои это кореша. Что скажешь, Дмитрий? — Спасибо скажу, — пробормотал я, приглядываясь к Лиловой Рубахе и Глисту. Эти были другой породы, чем Боря-Боб и братцы-лейтенанты — неприметные, без выпирающих мышц и какие-то юркие — не ротвейлеры, не бульдоги, а скорее пара охотничьих лаек. Но лайки — тоже собачки серьезные: взявши след, его не теряют, не щелкают попусту клювом и не считают ворон. Словом, я догадывался, что от них не уйти. В сфере абстрактных понятий я, быть может, тореадор и ас, но вот на практике — жалкий дилетант. В том, как сбрасывать “хвосты” и делать лыжи, любой дебильный урка даст мне фору в сто очков.