Крысолов

— А раньше нечего было разглядывать на близком расстоянии, — сказала она, подставляя мне губы. Потом подперла щеку кулачком и начала рассказывать, как лет в девятнадцать, на третьем курсе филфака, влюбилась в сорокалетнего доцента. Он был красив и элегантен, а также холост, и все девчонки сходили от него с ума. Преподавал он классическую французскую литературу и, в свой черед, любил помопассанить с хорошенькими студентками от восемнадцати до двадцати. Такой вот любопытный персонаж. Дарью он мопассанил года два, а после нашел себе новую пассию, блондинку Верочку из группы испанистов. Дарья на Верочку не сердилась (тем более что ее вскоре сменила брюнетка Рита), однако плакала, переживала и терзалась, как и положено натурам романтическим, взыскующим не одного лишь секса, а чувств, возвышенных и постоянных. Этот случай отбил у нее охоту общаться с сильным полом и привлекать внимание мужчин; впредь она старалась держаться незаметнее и выглядеть скромнее — редкий случай по нынешним временам, можно сказать, уникальный.

Затем она переехала на новую квартиру, наткнулась в коридоре на соседа (то есть на меня) и, невзирая на очки и полумрак, что-то в соседе разглядела. Что-то такое, всколыхнувшее былые чувства: сосед, оказывается, был темноволос, высок и строен и по каким-то неуловимым признакам напоминал ей первую любовь. С поправкой, разумеется, на Мопассана: сосед то ли его не читал, то ли пренебрегал традицией знакомства в темных коридорах. Так или иначе, но Дарья снова мучилась и терзалась, и лампа, маячок любви, лишь увеличила ее страдания. Последней каплей стал эпизод с повесткой. Бедная девушка перепугалась: посовещаться не с кем, братец Коля плавает в южных морях, а из Петруши какой советчик?.. Она ему про повестку, а он ей в утешение: “Прр-ротокол!.. Прр-рокурор!.. Камерр-ра!.. Харра-кирри!.. Допррос с прр-ристрастием!..” Раз так, решила Дарья, пан или или пропал — и позвонила ко мне. Как выяснилось, очень кстати. Последнюю часть этой истории я выслушал, когда мы забрались в постель. Дарья лежала в своей любимой позе, согнув коленки, на боку; хрупкое плечико поднято, щека прижата к ямке над ключицей, тонкие пальцы скользят по моим волосам. Я поцеловал свою принцессу; на ее губах был вкус шампанского, а маленькие твердые груди пахли лунными розами. Она вдруг заплакала, вытирая ладошкой слезы и размазывая их по щекам, а я стал ее утешать, целуя мокрые ресницы; потом она успокоилась, потом развеселилась и сказала, что креолкам доценты совсем не нравятся, а любят они исключительно математиков. Скромных, которые не пристают к девушкам в темных коридорах.

Потом…

Ну, вы понимаете, что бывает потом, вслед за такими событиями, как цветы, шампанское, слезы, смех и поцелуи.

Глава 19