Крысоловка

– А что произошло?

Роза перекинула коврик на другое плечо.

– Она сказала мне, что хочет уехать. Что подумывает об этом.

– Вот как? Совсем не похоже на мою сестру.

– Вам видней.

– Прямо так и сказала?

– Да.

– А куда? Упоминала, куда собралась?

– Нет.

– Вы извините, что я так внезапно звоню… но я ужасно волнуюсь. Ингрид никогда так не поступала. Мы ведь с ней все-все друг дружке рассказываем. Я все знаю о ней. А она – обо мне. Мы очень близки… У вас есть сестра?

– Нет.

– Понятно… Господи, я боюсь… – Голос сбился.

– Что?

– Я чувствую, с ней что-то случилось, – всхлипнула женщина. – Она никогда, никогда так не поступала! Но Титус болен, и… Я заявлю в полицию.

Ингрид

Она упала на кровать. В точности как рассчитала. Но упала на поврежденную руку. Боль была такая, будто прямо в нерв воткнули раскаленное железо. Стул перевернулся, валялся на полу, растопырив ножки. Столик устоял. Через распахнутый люк струился свежий воздух. Воздух, принадлежавший Розе. Теплый от солнца, в тонких лучах плясали пылинки.

Думала, что крысы уставятся на нее сверху. А то и спрыгнут прямо на нее. Напряглась и ждала, вслушивалась в шорохи. Вспомнила миски, расставленные на кухонном полу. Роза держит кошку? Вряд ли. Кошки ловят крыс. Не выпуская когтей, кошка играет с крысой, позволяя думать, что есть шанс сбежать. А затем перекусывает ей шею.

Если бы Роза держала кошку, не было бы в доме никаких крыс. Это миски для крыс. Теперь она поняла. Эти крысы – питомцы Розы. И в одну из них Ингрид швырнула чашку. И убила крысу.

Лежала с открытыми глазами. Лежала и смотрела. Еще долго все вокруг терялось в темноте. Будто глаза отказывались видеть. Взгляд скользил по книжному стеллажу, полка за полкой, по книгам, по нотным тетрадям. Может, здесь жил ее сын? Мальчик увлекался музыкой. Сын Розы, как же его зовут… Вроде бы начинается на «т». Тобиас? Нет, не Тобиас. Тобиас – это пленник, как и она. Тобиас Эльмквист, писатель. Титус на него возлагал надежды. Рассчитывал, что его первый роман – лишь начало. Прежде Эльмквист писал лишь стихи и рассказы. Но известность ему принес детектив. Титус ввел его в литературные круги. Ингрид вспомнила, как радовался муж, читая рукопись. Дело происходило у нее в квартире, на Рингвеген. Оживленно барабанил пальцами по столу. На нем была синяя рубашка «Гант». Господи, какие мелочи она помнит! Во что он был одет… Так бессмысленно и так в ее духе…

– Вот оно, дорогая! – заорал он вдруг на всю кваритру. – Настоящая «бомба»!

Так и получилось.

Попыталась разобрать надписи на корешках. Некоторые были знакомы. «Тьма колодца» Тобиаса Эльмквиста. Надо же, какое совпадение. А может, и ничего странного. Точнее, совсем ничего странного. Сыну Розы книги перешли от Титуса. Томас, вот как его звали. Теперь вспомнила. Томас, сын неизвестного отца. «Тьма колодца» – сборник рассказов. В ее книжном магазине был экземпляр, продать его так и не удалось. Но потом вышел детектив, и все поменялось. Забыла название, не читала она книгу. Детективы ее никогда не увлекали. Зло и насилие… Мир и так переполнен ими. Зачем еще и сочинять их?

Что же стряслось с этим писателем, Тобиасом, потом? Титус не рассказывал. Вспомнилось многолюдное открытие осеннего сезона в тесных владениях издательства «Бладгюлд», вспомнился молодой автор, тихий и замкнутый. Стеснительный. Как в нем мог прятаться весь этот мрак?

– Он мастер по части описания бездны человеческой души, – говорил Титус. – Но рассказы… черт, на рассказах особо не зашикуешь.

И Титус решил подтолкнуть Тобиаса Эльмквиста в нужное, прибыльное русло. Он был тертым калачом. Умел обращаться с авторами. Таких профессионалов еще поискать.

– Мне это интересно, – говорил Титус, – я словно становлюсь соавтором.

Ингрид бесилась от ревности, когда гадала, как именно он соавторствует с Сисси Нурд, этой производительницей романтических комедий. Он лишь смеялся. Ему льстила ревность. Возбуждала. Специально дразнил, доводя до крика.

Теперь все это в прошлом. Все кончено. Жизнь, любовь, всё. Остались лишь тоска и боль.

Она снова заплакала.

Тоска и боль… Что за высокопарные слова! Хотя и точные. Она застонала, стон перешел в вой, она принялась биться головой о матрас – боль, боль, боль! Раскачивалась из стороны в сторону, кричала – да пусть хоть в аду сгорит эта треклятая рука!

Успокоилась внезапно, затихла. Остается лежать здесь и ждать. Будто жертва на убой – ждать, когда лезвие вонзится в сердце. И ладно, все равно конец всему, ничего у нас с тобой не осталось, дорогой, только смерть.

Она огляделась. В глазах жгло. Лучи света и пляшущие пылинки передвинулись. И в тишине вдруг раздался голос.

Его голос:

– Где ты, малыш, я скучаю. Где ты, мой малыш?

Рука, здоровая правая рука коснулась чего-то острого. Предмета, лежавшего в постели. Ручка. Это знак. Теперь она знала, что делать.

Роза

Что-то не так, воздух словно изменился. Она ощутила это, как только открыла дверь. Вонь из подпола. Запах проник в дом.

Но как?

Сбросила туфли и быстро прошла в кухню, даже не положив коврик.

Люк! Открыт.

Полиция!