Крыжовенное варенье (СИ)

— Ту! — бабуля махнула рукой, — Какой там. Одни лоботрясы. А Лаврон, он совестливый был, исполнительный. Сделает все честь по чести и лишнего не спросит. Царство ему небесное! — она перекрестилась, и алкоголики, кто как умел, тоже. Молоденький и голубоглазенький, тот, что приглянулся Лобенко, сделал все наоборот, наложил на себя знамение не с права налево, а с лева направо. Но, кажется, никто кроме девушки это не заметил.

Ольга успела прослушать диалог, пока проходила мимо. То, что Светлана Артемьевна забрела в свой бывший двор с той же целью, что и она сама, узнать подробности о смерти подъездного сторожа, — поняла сразу. Оценила и «повод». «Надо же, вспомнила про месячину смерти! Молодец! А еще говорят, к старости память слабеет. Нет, «старость», это вообще не про нашу «мисс Марпл». Вон как водку хлещет, половину сливает, конечно, незаметненько, но все равно молодцом!»

Еще мгновенье Ольга прикидывала, нужно ли ей встревать в завязавшийся разговор. Решила, что не нужно. Прошла мимо. «Избранник» даже головы в ее сторону не повернул. Вот и верь потом всяким ученым книжкам! Впрочем, в выданной Матильдой «инструкции» была оговорка, «прием может не сработать, если сердце мужчины занято». У этого мужчины сердце, безусловно, было занято. И девушка это знала с самого начала. Он ведь алкоголик. А у алкоголика может быть только одна любовь — к бутылке.

Ольга сделала еще несколько шагов, а потом свернула, вроде как к подъезду, на самом деле спряталась за угол и стала подслушивать дальше…

— А что следователь-то говорит? — подступала бабушка к сути своего визита. — Отравился наш Лаврушенька, али как?

— Следователь-то говорит, что отравился. Только сказки все это! Тут большие деньги замешаны! Как же, будет с бандюгами милиция связываться! Сами, небось, боятся! — тот, что был средних лет потер свой красный нос, и нос стал еще более ярким, практически алым.

— При чем здесь деньги да бандиты! — Светлана Артемьевна расширила свои черные глазищи, — изумление получилось убедительным.

Из подъезда вышла женщина с черным карликовым пуделем на руках. Осуждающе посмотрела на собравшихся. Спустила собачку на землю. Пуделек посеменил за угол и наткнулся на Ольгу. «Засада раскрыта. Пора выходить из тени,» — решила она.

Тут-то и пригодилась припрятанная в кармане минералка, помочила в ней пальцы и слегка подпортила макияж вокруг глаз. Плеснула в ладошку, потом на щеки… Сделала решительный шаг вперед:

— Ы-ы-ы! — она лихо размазывала влагу по лицу. — Паршивец! Ублюдок! — подошла к скамейке и жестом показала, что просит собравшихся подвинуться… Те оторопели.

— Подвиньтесь!

Подвинулись.

— Стакан есть?

— Нет.

Светлана Артемьевна тряхнула головой, будто пыталась протрезветь. «Признала, но не совсем, — догадалась девушка. — решила, что мерещится.»

— А, не надо стакана, я и из горла сегодня могу! — лихо крутанула пробку и отхлебнула горькой. По телу тут же прошла теплая волна.

— Вот ты, бабуль, меня, как женщина женщину, поймешь! — Ольга пристально посмотрела в глаза своей великовозрастной подруги и подмигнула. До той, наконец, дошло, что это никакой не глюк, а загримированная Ольга Лобенко собственной персоной. — Я в поликлинике работаю, медсестрой. Сутки через трое дежурю, от звонка до звонка. А сегодня пораньше с работы отпустили. Явилась домой — а он, подлец, соседку лапает! — Ольга спохватилась, что говорит об измене «его» слишком спокойно и, сморщившись, добавила несколько вдохновенных всхлипов. — Ы-ы! Ы-ы-ы!

Светлана Артемьевна сочувственно закивала головой:

— Ой, понимаю! Я своего деда, когда тот еще молодой был, тоже однажды поймала.

— И что?

— А ничего! Сковородой огрела. А потом сама же первую помощь оказала.

Мужики заржали. Они уже были совсем хорошие, пили-то честно, ничего не сливая. Да и не первая это была у них пол-литра за сегодняшний день.

— А ты откуда, из этого подъезда, что ль? Что-то мы тебя не припомним. Может, красавца твоего знаем? — поинтересовался молоденький. — Хочешь, отомстим?

Лобенко перепугалась. Она не понимала, как собирается «мстить» этот голубоглазенький: морду бить, или «рога» с Ольгой наставлять? Первое делать некому, а второе — абсолютно ни к чему. Интересно, а он помнит еще, как я на него смотрела?

— Не-е! Я не здесь живу, вон за тем домом. Я как эту курву увидала, — дверью хлопнула и бежать. Возле магазина опомнилась. Думаю, надо как-то… забыться. Зашла, купила. — Девушка указала на бутыль. — Ы-ы-ы! — вспомнила она про необходимость всхлипнуть и снова глотнула прямо из горлышка.

— Ну ладно! Ладно! Не реви! И закусывай! — старушка подвинула ближе к Ольге пакетик с огурцами. — Мы тут, между прочим, о деле говорили.

— И по делу собрались, — добавил голубоглазенький с нарочитой серьезностью. — Сегодня три месяца, как нашего дружбана кокнули.

— Как дружбана звали, — Ольга шмыгнула носом, будто втянула в себя наворачивающиеся слезы.

— Лаврон.

— Помянем Лаврона, — девушка опять отхлебнула.

— Да закусывай, закусывай, ты! — всерьез забеспокоилась Светлана Артемьевна. Лобенко отправила в рот четвертинку соленого огурчика.