Ксапа хулиганка

Народ высыпает на поляну. Я думаю, заинтересовался ужином. Но Ксапа со Светой быстро всех пристраивают к делу. Баб — ужин готовить, охотников — большой праздничный костер разводить. Сразу становится шумно и весело.

Жамах движением головы перекидывает одну косу на грудь и делится со мной, что посоветовала Чубарам поменьше болтать о том, что после объединения земля к ним отойдет. Будто мы до этого пока не додумались. А если поймем, то еще неизвестно, захотим ли объединяться. Теперь ее еще больше уважают. Мол, живет у чужих, одевается по-чужому, но о своих не забывает.

— А что получат от объединения Заречные? — спрашиваю я. — Какая им выгода? Степняки и Чубары будут на их землях зверя бить. Лес на наших землях еще не скоро вырастет, в нем зверя мало.

— Редкие ценные вещи от Чудиков, — Жамах играет рукояткой ножа на поясе. — Продукты чудиков. Ксапа говорит, что если голод начнется, Чудики с едой помогут. Говорит, что Медведев по-любому к Степнякам и Заречным полезет, с нами или без нас. Так надо объединиться до того, как он у них авторитет заработает. Ну, там, голодной зимой продуктами поможет, эпидемию вылечит. Если успеем слиться в одно общество, все потуги Медведева как бы через нас пойдут. Нам его авторитет достанется, и мы будем диктовать условия, а не он. Ксапа говорит, это очень важно.

Я только головой качаю. Две бабы на ровном месте такие ямы найдут, которых десяток охотников не заметит. А не найдут, так сами выроют. Так ей и говорю. И тихонько за косу дергаю. Очень удобно за них дергать. Жамах смущается, улыбается, будто я ее похвалил. Даже зарделась немного. Наверно, какие-то наши слова еще неправильно понимает. Проблема адекватного перевода, как говорит Ксапа. Не хочу ее огорчать, обнимаю одной рукой за талию и веду туда, где народ толпится, откуда доносятся шутки и повизгивания Бэмби.

Так и есть. Старуха-чубарка Бэмби на щеки полоски наносит. На одной щеке полоска, и на второй полоску заканчивает. Еще две полоски остались. Мрачная Натка рядом сидит, своей очереди ждет. Девки Бэмби подбадривают да утешают, охотники ехидничают. Один Сергей нервничает.

Жамах проталкивается к старухе и громко, но по-чубарски говорит:

— Закончишь полоску, отойдем ненадолго. Слова есть.

И по-нашему:

— Мы ненадолго ее заберем. Поговорить нам надо.

Отводит старуху и меня шагов на двадцать. Я понимаю, что опять хитрит. Хочет, чтоб все думали, будто я со старухой говорю. А сама злобно так шипит:

— Смени иглы, дура старая. Или назад пешком пойдешь.

— Не лезь не в свое дело, — так же злобно шипит старуха.

— Я сказала, — каким-то усталым голосом произносит Жамах, а ладошкой, которой мою руку держит, тайный знак мне подает, чтоб я ее поддержал. Хоть бы объяснила вначале, в чем дело… Но Ксапа не зря меня на переговорщика учит. Как раз на такой случай прием есть. Когда ничего не понимаешь. Говорить надо самые простые, обычные вещи, но так, чтоб все сомневались, как их понимать.

— Не спорь с Жамах, старая, — говорю я ровным, без интонации, голосом. С заметной паузой после каждого слова. — Здесь. Она. Тебе. Ничего. Плохого. Не сделает. Скоро будет праздник. Хорошо ешь, много ешь. Хорошо отдохни. Завтра Папа-Бэмби по воздуху отвезет тебя домой. Я сказал.

Долго говорил. Трудно говорить с паузами. Старуха даже побледнела слегка. Испугалась.

— Иди, тебя Папа-Бэмби ждет, — подталкивает старуху Жамах.

— Не боюсь я вас, — шамкает старуха, пожевав губами. И семенит к людям.

— Клык, ты зверь! — восхищенно шепчет Жамах, покрепче уцепившись за мой локоть. Как ты ее! Даже мне страшно стало.

— Объясни зверю, чего вы не поделили?

— Стерва она, каких мало. Мы с ней на каждом совете грыземся. Но сейчас не во мне дело. Папу-Бэмби она лютой ненавистью ненавидит. И решила отыграться на девочке. Взяла толстые, тупые иглы. Знаешь, как это больно, тупыми иглами? А ты хорошо ее припугнул, что назад ее Бэмби повезет. У нее аж руки задрожали.

Оказывается, я влез в женскую свару. Ну надо же!

У Бэмби теперь интересные полоски. Те, что ближе к носу, толстые, жирные. А те, что ближе у ушам, потоньше. Получается как бы больше, чем одна полоска, но меньше, чем две. Девки завидовать будут. Когда старуха заканчивает последнюю полоску, оглядывается на меня. Я важно и медленно киваю. Она успокаивается. Натке колет тонкие полоски.

Охотники правильно мозгуют, что разные полоски — это из-за меня. Я не отрицаю.

— Бэмби давно у нас. Хорошая девка, не ленивая. За Ксапу дралась. А Натка — человек новый, — говорю. Охотники соглашаются, важно кивают.