Ксапа хулиганка

— Ксапа, сучья лапа! Кто тебе позволил отсебятину нести? Думаешь, я не понимаю, как ты чудикам мои слова перевела?! Думаешь, твоих слов не разумею?!

Никогда таким сердитым Мудра не видел. Ксапа за меня прячется, приседает даже, выглядывает осторожно из-за спины.

— Не сердись, пожалуйста. Не надо им про все наши дела знать. Они должны думать, что мы все едины, как сжатый кулак! А то, что мы со степняками воюем, им никак нельзя говорить. Уважать перестанут. И нас, и степняков.

— А почему не перевела, что наше общество самое сильное?

— Кто какую силу имеет, им и вовсе знать не надо!

Смотрю на Мудра и ничего не понимаю. Только что злой был, а теперь улыбается.

— Ксапа, девочка моя озорная, дай я тебя обниму, — и на самом деле обнимает. Даже в лоб целует. Я ничего не понимаю, Ксапа тем более. Рожица удивленная, слегка испуганная.

— Мудр, я не понимаю. Ты сердишься на Ксапу, или нет? — глупо спрашиваю я. — Ты же говорил, что ей ни в чем верить нельзя…

— Теперь верю, — Мудр отпускает Ксапу, хлопает меня по плечу и выходит из вама. — Ты, Клык, береги ее.

— Но я все равно не понимаю, — выбегаю вслед за ним в сырую ночную темноту.

— Слышал, как она сказала? О, волчий потрох! Осторожно, здесь лужа. Она сказала: «мы» и «они». Теперь мы для нее родные, а не чудики. Ты с ней будь поласковей. Тяжело ей будет, очень тяжело.

Ксапа ОТМЕНЯЕТ вечерние сказки. Все расстраиваются, особенно старики. Но Ксапа у всех прощения просит, даже всхлипывает — и убегает.

— Теперь меня ПРЕССОВАТЬ будут, чтоб вернулась, — говорит мне.

— Что с тобой будут делать?

— ПРЕССОВАТЬ. Ну, ОКАЗЫВАТЬ ДАВЛЕНИЕ.

Объяснила…

Садится передо мной, за руку берет.

— Помнишь первый день, как я появилась? Мудреныш меня ПРЕССОВАЛ.

— Тебя бить будут? Глазом моргни, мы их на копья поднимем.

— Нет, бить не будут. Все словами. Это иногда хуже, чем по морде. Я и они — нужны мы друг другу, понимаешь? Будет решаться, кто сверху, а кто снизу. Кто командует, а кто команды выполняет. Мне никак нельзя слабину дать. И прогнать их нельзя. Вот положение-то!

— Спать ложись. Утром с Мудром посоветуемся, — говорю я. И Жамах меня поддерживает.

На следующий день Мудр ПЕРЕКРАИВАЕТ график выхода на охоту. Мне, Головачу, Мудренышу и Ксапе запрещено далеко уходить. Это на случай прилета чудиков. День проходит, но чудиков нет. Ксапа изводит себя ожиданием.

Зато через день прилетает такая большая волокуша, каких мы и не видели. С какой-то вертушкой сверху. Ксапа обзывает ее «гроб с музыкой», но тут же велит забыть и называть ВЕРТОЛЕТОМ или ВЕРТУШКОЙ.

Из ВЕРТУШКИ выходят восемь человек, пятеро знакомых и трое новых. Еще двое остаются внутри. Мы их видим через прозрачный пузырь в передней части ВЕРТУШКИ.

— Летающий хыз, — удивленно произносит Мудр. Я почему-то думал, что хыз — это пещера со стенкой.

Ксапа бежит встречать гостей. Мы перед этим долго обсуждали встречу, и как себя вести. Почему-то Ксапа уверена, что на вторую встречу прилетят дураки безголовые, важные надутые ИНДЮКИ, которых лучше сразу прогнать. Но прогнать вежливо, не поранив и даже не побив. Прогнать, и при этом не побить — как вы себе это представляете?

Ксапа разговаривает с чудиками, детишки рассматривают летающий хыз, а все остальные делают вид, что занимаются своими делами. Ходят туда-сюда, что-то носят, с девками заигрывают. Но если охотник заходит в вам, то выходит уже с копьем или топориком. Ксапа говорит, что чудиков это не должно насторожить — они не знают наших порядков. Главное всем сразу за оружие не хвататься.

— Клык, подойди! — зовет Ксапа. Мы заранее обговорили, что если так зовет, то Мудр подходить не должен, а все охотники пусть держатся поближе.

Я подхожу, а Ксапа продолжает говорить с одним из чудиков.

— … Господи, всего один вопрос задали: будете вы уважать наши законы, или нет? И вы говорите, что не имеете полномочий!

— Оксана Давидовна, я вам третий раз повторяю…

— Идиот! Вы что, не понимаете, что любой из охотников имеет право вас убить!

— Как, прямо сейчас?

— Нет. Вот Мудр подойдет, спросит, вы ему скажете, что не имеете полномочий, вот тогда — да. А пока не спросил — вас никто не тронет. Клык, ты представляешь, — обращается уже ко мне Ксапа, — он не имеет полномочий уважать местные законы!

— Такой большой и такой глупый, — говорю я. И обращаюсь к знакомым чудикам, ИГНОРИРУЯ толстого. — Парни, вы бы пока в ВЕРТУШКУ залезли. А еще лучше — домой летите. Толстяк вас погубит своей глупостью. Старший должен быть мудрым.

— Что, так серьезно? — спрашивает Платон.

— Очень серьезно. Нельзя по чужой земле без закона ходить. Я вас позвал, я вас защищать буду, если что. Но этих троих я не звал. Платон, давай ты на нашей земле старшим от чудиков будешь? А этот пусть больше не прилетает.

— Заманчивое предложение, — сомневается Платон. — Но я же геолог, а не контактер.

Вспоминаю, что Ксапа о геологах рассказывала. Они, вроде как, охотники за камнями. Кто такие контактеры, потом спрошу. Но раз Ксапа о них не говорила, значит в нашем обществе таких нет.