Ксапа хулиганка

— Кто такие троглодиты?

— Наши далекие предки. Жили в пещерах, огня не знали. Напомни мне с Михаилом о ноутбуках поговорить.

Я раздеваюсь и первым бросаюсь в воду. Хорошая вода, теплая! Ксапа сегодня первый раз решилась искупаться. Сил у нее еще мало, правой рукой работать не может, говорит, больно. Поэтому я пошел с ней. На всякий случай, мало ли чего. Как только она скидывает одежки, раздается дружное «ух ты» и Ксапу окружает малышня. Только пальцами не трогают.

— Тетя Ксапа, а можно потрогать? — тоненький голосок. Я-то знаю, что ее врачи ножами изрезали, но ребята уверены, что все шрамы от драки со степняками остались. И Ксапу очень зауважали. Мало у кого из охотников столько шрамов на теле. Разве что у Седого. И то в разные годы получены. А тут свежие, синие еще. И спереди, и сзади, словно копье ее насквозь пробило. Аж смотреть боязно.

Кто-то из малышни бежит и взрослым рассказывает. В общем, когда Ксапа из воды вылезает, на полянке широким кругом вокруг холодного кострища сидят все свободные охотники и делают вид, что случайно тут оказались.

— Бездельники. Вы хоть бы костер запалили, — беззлобно ругается на них Ксапа. — Голую бабу никогда не видели?

— Такую живучую — нет, — отвечает за всех Кремень.

Охотники сдвигаются, уступают Ксапе место. Но я сажаю ее к себе на колени. Быстро разводим костер. Кто-то бежит к вамам, присылает баб с мясом, посудой и консервами. (Что за костер, если от него мясом не пахнет?) И течет беседа «за жизнь». Ксапа рассказывает о переписи населения. Оказывается, они с Жамах затеяли не только самих людей сосчитать, но и кто у кого родители, деды и бабы — и так всех предков, кто сколько помнит. Охотникам это нравится. Предков надо уважать. Потом говорим о том, сколько пришлых можно взять в общество.

— Не больше одной трети, — тут же сообщает Баламут. — Мне мои девки говорили, у Чубаров так заведено. Вот, допустим, я степнячку возьму. — Для убедительности, прижимает к себе Лаву. — Она мне пацана родит. Я местный, пацан мой местный, степнячка пришлая. Получается два местных, одна пришлая.

— Так у тебя две степнячки.

— Не боись! У меня две девки и три малыша. Прикинь, пришлых одна из трех получается!

— По нашим древним законам пришлых не должно быть больше, чем один на двоих коренных, — говорит Жамах и наш тайный знак делает, чтоб мы с Ксапой с ней не спорили. Я тут же понимаю, что эти древние законы только вчера ночью родились. И разговор этот она в нужную сторону закрутила. И девок Баламута заранее подговорила. Хитрая она у меня.

Понравилось охотникам, что каждая третья может быть пришлой девкой. Как ни считают, все получается, что уважаемый охотник может себе девку с тремя полосками позволить. Лишь бы прокормить смог.

— Дурни вы! — охлаждает восторги Ворчун. — Где вы девку с тремя полосками возьмете. Степнячки теперь только на две согласятся.

Охотники задумываются. Чубары со Степняками свои теперь. Айгуры далеко, до них на вертолете — и то долго лететь. Да и согласится ли Сергей?

— Прилетела птица обломинго, — произносит Ксапа загадочную фразу и хихикает, уткнувшись носом мне в шею.

— С вами хорошо, но пора за дело браться, — поднимается Платон. — Мудреныш, ты сегодня на стройку или на охоту?

— Я, Клык, Фантазер и Жамах идем на охоту. Наша очередь, — отвечает Мудреныш.

На следующий день Мудр, Ксапа и Жамах улетают к Чубарам. С ними, разумеется, летят Евражка и куча девок.

— Будет здесь когда-нибудь дисциплина? — ругается Платон.

— Отлови себе айгурку, пообещай три полоски, если слушаться не будет, станет она тихая и послушная, — советует Фантазер.

— От баб на стройке все равно пользы мало, — возражает Толик. Он сегодня управляет бетономешалкой вместо Евражки. — Только их обучишь всему, детей нарожают и дома сидят.

Мы мозгуем и соглашаемся. Потом как-то незаметно разговор переходит на то, что со дня появления Ксапы у нас за год не отправился к предкам ни один охотник. Старые помирали, бабы родами помирали, младенцы помирали, а охотники — нет. Чтоб за год ни один охотник не погиб — такого даже старики не помнят. Здесь, за перевалом, ни чужаков, ни медведей, ни волков нет. Кабан зверь опасный, но первым нападать не любит. Когда-то в нашем хызе медведь жил, но давно это было. Барсы сами ушли, как мы появились. Один Баламут мог умереть, но и тому Ксапа сломанную ногу вылечила. И голода зимой не было. Если так и дальше пойдет, охотников больше, чем девок будет.

— Юра, а у вас как? — спрашивает Ворчун.

— У нас поровну, — криво усмехается геолог. — Иногда это хорошо, а чаще плохо. Слишком они нос задирают, феминистки самостийные.

— Феминистки — это кто такие?

— Представь, что Евражка взрослой бабой выросла, а характер какой был, такой и остался. Вот это и будет настоящая феминистка.

Тут зеленая вертушка прилетает, топливо привозит. Мы идем бочки разгружать. На самом деле катать бочки совсем не весело, но геологи по дому скучают, а пилоты почту и новости привозят. Поэтому они так радуются.

— А вы заметили, что Кремень на Свету глаз положил? — замечает Верный Глаз.

— У него же своих две бабы. Зачем ему третья?