Ксенолог с пересадочной станции

— Кто они? Сколько их? Кому можно доверять? Всё это были очень непраздные вопросы, которые изрядно тормозили продвижение расследования. После анализа действий заговорщиков у нас появились кое-какие версии. Во-первых, почти наверняка высший командный состав, имеющий доступ ко всей полноте информации, не был замешан в этой некрасивой истории. Слишком уж много в плане было просчётов из-за нехватки начальных данных, в частности у злоумышленников не было доступа к личным делам и генокартам, а потому они очень смутно представляли себе, кто на что способен. Кстати, то, как неудачно было организовано промывание мозгов на космокатере, подтверждает это. Во-вторых, кто из среднего командного звена участвовал в организации и проведении этой диверсии просто так, с налёта, определить не удастся, и потому что их довольно много, и потому, что почти все отличаются консервативно-традиционалистскими взглядами. Но то, что перед отбытием Микаэля и Тайриши на Землю не кому было сообщить, что их в космокатере не двое, а четверо, доказывает, что на станции агентов этой группировки не осталось. Да, да, молодые люди, можете не сверкать так глазами, то, что всё завязано на благополучие Ин Ти Компании мы тоже довольно быстро поняли, но для нас было главным вычистить собственные ряды, транспортники без поддержки предателей из армии и спецслужб сами мало на что способны. Может быть, мы с этим даже перестарались, так как когда потребовалось организовать провокацию, наших главных свидетелей пришлось приглашать на Землю, потому что на станции, предположительно, не осталось ни кого способного на них напасть.

— На нас и не нападали, — прервал его Мика. — Просто тихонько подправили воспоминания. И, кстати, почему ни как не прореагировали, когда увидели, сколько нас выходит из космокатера? А пропустить этот момент они не могли, всё-таки мы прибыли со значительным опозданием и предварительно успели потрепать нервы диспетчеру.

— Не сориентировались, это же всё-таки штатские, к тому же рядовые исполнители. Понадеялись что всё как-нибудь устаканится, тем более что на лишних пассажиров, в сознании которых не содержалось реперных точек, внушение не должно было подействовать.

— Угу, а вопросом как все мы выжили, они не задались.

— Не задались, — покладисто согласился капитан Гржевский. — И обеспокоились, только когда на Осеннем Балу засекли, как к вам подошёл присутствующий здесь Дэниэль Киховски. И если бы вы с девушкой следующую ночь, как и предыдущую, провели у неё дома, мы бы ещё вчера взяли часть заговорщиков с поличным. Но так получилось даже лучше, сомневаюсь, что на ваше задержание послали бы столь значительных персон. Об участии в этом деле Алекзандера Белкоффа мы могли и не узнать. И к счастью, молчаливостью он не отличается, а уж для того, чтобы склонить на свою сторону моих коллег, говорил особенно много и охотно.

— Да уж, — недовольно отозвался Куан. — Времени поговорить вы нам предоставили предостаточно.

— Как раз к тому часу как пришла пора сворачивать операцию, мы засекли на территории Центра группу «Тень Дракона» с несколько неожиданным дополнением, и было нелишне выяснить, на чьей же они стороне.

— А пока вы выясняли, — мрачно вставил Джентано Ортега, — нашего сына чуть не убили. Мне так и казалось, что у доктора вот-вот не выдержат нервы и он повернёт заветный «рубильник».

— Ну, что вы! — встрепенулся доктор Миланкович. — Даже будь у меня такая возможность, я бы ни за что этого не сделал!

— А вы не могли?

— Во-первых, я так и не успел перенастроить и включить прибор. Как я уже объяснял молодому человеку, проводить сеанс восстановления памяти сегодня я не собирался, но поскольку и вы и ваш сын были сильно возбуждены и довольно агрессивны, отказаться не посмел. В состоянии же сна, в которое я собирался его ввести, воздействие на разум сильно ограничено.

— А если бы вы всё-таки имели такую возможность, неужели под дулом пистолета, спасая собственную жизнь, не согласились бы покуситься на чужую?

Мне этот вопрос показался излишним. Зачем ставить перед человеком нравственную проблему, если и без её решения всё хорошо закончилось? Но доктора этот вопрос, похоже, ничуть не смутил:

— Видите ли, по роду своей деятельности, мне часто приходится иметь дело с феноменом человеческой личности и уж свою-то я изучил вдоль и поперёк. Имеет ли смысл платить за собственную жизнь чужой, если точно знаешь, что не пройдёт и пары дней, как следом за своей жертвой сам туда отправишься. Совесть жить не позволит.

— Но ведь там речь шла не о жизни как таковой, а всего лишь о разуме?

— Ну да. Тело продолжило бы жить, но убийством этот поступок быть не перестал бы.

— Может, прекратите обсуждать этот предмет, — несколько нервно встрял Мика, — речь всё-таки идёт о моём разуме.

— И за одно объясните, как в ваши расклады вписывается то, что происходило со мной, — а то у меня всё больше складывается впечатление, что, сосредоточившись на Мике и его родителях, меня выпустили из вида. И, судя по длинной паузе, возникшей в разговоре, не ошиблась.