Ксенолог с пересадочной станции

— Точно. Откуда знаешь?

— Ща всё покажу, — я азартно и хищно усмехнулась. — Следите внимательно, сейчас будет фокус.

— Ты уверена? — Мика схватил меня за ладонь.

— Вполне. Не беспокойся. — И дальше уже намного громче: — Многоуважаемый Ррорру, не могли бы вы пройти во внутренние помещения зоопарка и дать кое-какие объяснения?

Зверьки замерли, развернулись в нашу сторону, потом не торопясь потрусили к низкой ограде и неловко переваливаясь, перелезли через неё. Строем прошествовали к одному из служебных помещений зоопарка и скрылись за его дверями. Дети издали дружный разочарованный стон. Следом за пушистой процессией скользнул Мика, конвоируя ффрона.

— Он что разумный и ты с ним знакома? — я уже совсем было собралась двинуться следом, но этот вопрос Шейха заставил меня задержаться.

— Что заставило тебя так подумать?

— Ну, ты же его по имени назвала?

— По имени. Имя у них одно на всех. Точнее, люди не различают нюансов их рычания, так что обращайся к любому: «Ррорру», не промахнёшься.

Я побежала следом за Миком и ффроном, надеясь, что мой доктор догадается отвести инопланетника не куда-нибудь, а в кабинет Кеми — единственное известное мне надёжное место. Догадался. Собственно и столкнулась я с ними практически на пороге, отметив про себя, что за то время, пока пыталась хоть что-то объяснить Шейху, ффрон не только успел собраться в единый организм, но и разжиться кое-какими вещами типа традиционных для их костюма круглых бубенчиков и плоской коробочки лингворетранслятора. О том, что это существо совсем недавно бегало в четырёх отдельных телах на шестнадцати коротких лапках, никто бы с первого раза не сказал. С виду слегка неуклюжий медвежонок, все органы чувств которого находятся не на отсутствующей в принципе голове, а прямо посреди пуза. Ага, все четыре больших круглых глаза и посередине хоботок-воронка.

Вот таким составом мы и вломились к Кеми в кабинет. Эти двое, её, сидящую в уголке за микроскопом, кажется, даже не заметили, а я жестом попросила пока ни во что не вмешиваться.

— Многоуважаемый Ррорру, — начала я как можно более вежливо, стараясь постоянно держать в памяти, что вот этот неправильный медвежонок — представитель расы, считающихся одной из самых агрессивных в нашей галактике. — Не могли бы вы объяснить, что заставило вас притворяться животным?

Трубный возглас, раздавшийся в ответ, даже без перевода показался мне скорбным, а спустя мгновение после того, как голос его затих, ожил лингворетранслятор и мягким баритоном Пака Милановича — актёра бывшего в моде около двух десятилетий назад, произнёс:

— Плохо. Болел. Лечился.

И было непонятно то ли от расстройства, что попал в неловкую ситуацию, он говорит такими односложными предложениями, то ли у лингворетранслятора программа корявенькая.

— Так, — Мика уставился на нелегала очень внимательным взглядом, да мало того что уставился, он ещё и уши напружинил. Сканер мой домашний. — Не вижу ни одного очага воспаления.

Ррорру замялся, потом снова протрубил короткую фразу:

— Психо-неврологическое.

Это длинное слово разом заставило Мика напрячься, а меня расслабиться. Я как-то разом поняла, в чём здесь дело и почему наш гость скрывался. И чтобы мой доктор не решил, что мы здесь имеем дело с психом буйнопомешанным, поспешила встрять с объяснениями.

— Тактильная недостаточность. Тоска по прикосновениям.

— Да-а, — протрубил ффрон настолько отчётливо, что висящий на его груди прибор даже не счёл необходимым переводить это.

— То есть? — попросил уточнений Мика.

— То есть, прикосновения и вообще любые виды тактильных контактов играют в жизни ффронов ещё большую роль, чем в нашей. Намного большую. Так что при их недостатке у вполне взрослой особи может начаться депрессия и прочие психические расстройства. И такое иногда случается. Мало ли как жизнь сложится, что не окажется поблизости родных существ? А тут наши дети, которые любят играть с пушистыми зверушками — фактически готовый санаторий-профилакторий и реабилитационный центр. Одно мне непонятно: зачем это нужно было делать тайком?

— Традиции. Запрет, — попытался объяснить ффрон. Нет, точно программа корявая, не может же цивилизованное существо иметь настолько ограниченный словарный запас. Стоп, а о каких это таких традиционных запретах он говорит? Или о запрещённых традициях? Никогда ни о чём подобном не читала, даже не смотря на то, что в своё время усердно перерывала не только человеческие источники информации, но и солеранские.

— И правильно, — неожиданно согласился Мика.

— Что правильно? — окончательно запуталась я.

— Правильно им не разрешили открыть подобный «реабилитационный центр» на Земле. — Упс, так это оказывается наши традиции! — Никто не разрешит подвергать опасности несовершеннолетних.

— Какой опасности? — я посмотрела на ффрона, который при этих словах подобрал под себя все четыре лапы и практически свернулся в шар. Я не утерпела и погладила по пушистой спине. Очень хорошо понимаю наших мелких, действительно очень приятное ощущение.