Ксенотанское зерно

Лицо аббата приближалось к парню, хотя тело не двигалось. Из воротника вытягивалась длинная, нечеловеческая шея. Кожа на лице, казалось, стягивалась к затылку, рот превращался в узкую безгубую щель, глаза становились черными провалами.

– Догадливый… – прошептала жуткая рожа и рывком вернулась обратно, превратившись во вполне человеческое лицо аббата.

– Только мы никакие не оборотни.

Отец Тестудос принял решение. Как отреагирует король, если узнает, что спутник его дочери случайно потерялся, – большой вопрос. А вот что он сделает, если посторонний человек, узнавший тайну Шварцвайсского монастыря, останется в живых – вариантов нет.

Глава 40

– Мы не оборотни, Якоб Миллер, – откинулся в кресле отец Тестудос (или некая непонятная тварь?). – Мы – люди. Такие же, как и ты. Но! – Аббат пресек попытку Якоба возразить. – Но мы получили особые возможности – для того, чтобы бороться с колдунами и ведьмами на равных. Существует способ получить такие возможности. Наши братья сильнее обычных людей, обладают чутьем на колдовство, да и обычное чутье, подобное собачьему или волчьему, у нас также имеется. Особые слух, зрение… Колдуны не могут отвести нам глаза своими иллюзиями. Да, мы можем превращаться в животных…

Якоб скосил глаза вправо: брат Канис, видимо для иллюстрации слов отца Тестудоса, превратился в крупного чепрачного пса.

– Но, – продолжал аббат, – мы такие же люди, как и все остальные.

– Чем же вы отличаетесь от колдунов? – мрачно поинтересовался Якоб.

– Тем, – отец Тестудос решил быть терпимым, – что наши способности направлены только на нас самих. При всем желании наши братья не могут навести порчу или отвести глаза другому человеку. Но с колдунами, как ты, возможно, заметил, мы боремся вполне успешно, причем только во славу короля Вальтера. А наши имена… После обряда, – обряд Золотой Луны, если тебе интересно…

Якоб покачал головой.

– После обряда каждый из нас получил связь с неким животным, а также определенные качества, присущие этому животному. В честь его мы имена после пострига и меняем. Возможно, это не очень благочестиво, но это не значит, что мы отошли от Бога. Что скажешь, Якоб Миллер?

– А что я должен сказать?

– Ну, например, рассказать нам, кто был тот колдун, с которым ты связался. Я был с тобой честен и откровенен. А ты? Продолжаешь запираться? Нехорошо… Запомни, Якоб Миллер, к нам в монастырь попадают только две категории людей: добрые жители королевства, случайно попавшие под подозрение в колдовстве или невинно оклеветанные, и упорствующие в своей злобе к роду человеческому колдуны и их пособники. Если первых, после проведенного расследования, установившего их невиновность, мы отпускаем с миром, то вторые… – Глаза аббата сощурились: – Вторые из стен монастыря не выходят. Решай сам, кем ты хочешь быть.

Якоб молчал. Выйти отсюда очень хотелось, также хотелось рассказать все, что он знает о Подмастерье, но…

Слова аббата о двух категориях.

О попавших в Шварцвайсский монастырь людях рассказывали множество страшных историй, а вот о вышедших из него Якоб не слышал ни одной. Или монахи ловили только колдунов и их пособников, или же они не любили признавать свои ошибки и отпускать тех, кто мог рассказать о них, на свободу.

Да и не стал бы Якоб на их месте отпускать человека, узнавшего, кто они такие, на волю, рассказывать эту интересную историю. Умный колдун, заранее узнавший, кто такие черно-белые монахи, мог придумать и способ, как справиться с ними.

Неожиданность тоже оружие.

– Ну что, Якоб Миллер, молчишь? Ты ведь должен понять, что мы не враги тебе.

– Значит, ваша сила – от Бога? – неожиданно спросил Якоб.

– Я же тебе сказал…

– Тогда почему у вас не звонят колокола?

Отец Тестудос встал, обошел стол и наклонился к Якобу:

– Парень… Какое твое дело, откуда у нас наша сила? Твое дело – отвечать на вопросы.

– Я могу подумать?

– Да. Пять минут.

– Тогда я не буду вам ничего говорить.

– Хорошо. – Отец Тестудос прошелся туда-сюда. – Отведите его в камеру. Послезавтра приедет король, он и решит, что делать.

Все же аббат не стал брать на себя ответственность в принятии решения об убийстве парня. Как-никак, он спас дочь короля. Вдруг король все же решит помиловать его? Случайно?

Якоб сел на солому. К чести монахов, можно сказать, что солома была свежей и ее было много.

Камера была подземной, только под самым потолком виднелось маленькое окошко, через которое пролезла бы разве что кошка. И то при условии, что в окне спилят железные прутья и кошка будет некрупной. Судя по изредка появлявшимся в окне сапогам, снаружи оно было на уровне земли.

В камере были сводчатый потолок, каменные стены и обитая железом дверь. Еще в одном из углов была вонючая дыра в полу, но приближаться к ней не хотелось. По крайней мере пока.

Якоб с удовольствием приблизился бы к двери, но такого удовольствия ему не доставили.