Ксеноцид

— Видела ли ты когда-нибудь хоть кого-нибудь, кто бы ничуточки не сомневался в своей правоте, чье мнение всегда оказывалось истинным?

— Но я тоже сомневаюсь, — прошептала Квара.

— Так прислушайся к своим сомнениям, — посоветовал Сеятель. — Спаси мой народ. И свой заодно.

— Кто я такая, чтобы выбирать между Десколадой и человечеством?

— Вот именно, — кивнул Сеятель. — Кто ты такая, чтобы что-нибудь решать здесь?

— Я и не решаю, — сказала она. — Наоборот, я препятствую всякому решению.

— Тебе известно, на что способна Десколада. Тебе известно, что она сделает. То, что ты препятствуешь вынесению решения, — тоже решение.

— Это не решение. Это не поступок.

— Если ты можешь помешать убийству, но спокойно наблюдаешь за ним — это ли не убийство?

— Вот зачем ты хотел повидаться со мной? Тоже хочешь дать мне совет?

— У меня есть право.

— Ты считаешь, если решил стать мучеником и умереть, то сразу получил право диктовать другим свою волю?

— Я еще не лишился разума, — ответил Сеятель.

— Вот именно. Ты доказал все, что хотел. А теперь пускай ученые впустят сюда Десколаду и спасут тебя.

— Нет.

— Но почему? Неужели ты так уверен в собственной правоте?

— Со своей жизнью я обращаюсь как хочу. В отличие от тебя. Ты решаешь за других, кому умереть, а кому нет.

— Если человечество погибнет, я погибну вместе с ним, — сказала Квара.

— Знаешь, почему я ищу смерти? — внезапно поинтересовался Сеятель.

— Почему?

— Потому что, если умру, я не увижу, как люди и пеквенинос начнут убивать друг друга.

Квара склонила голову.

— Ты и Грего — вы так похожи.

Капельки слез упали на лицевую пластину костюма:

— Это неправда.

— Вы оба отказываетесь прислушиваться к мнению посторонних. Ведь вы непогрешимы. И когда ваша точка зрения победит, погибнет множество ни в чем не повинных людей.

Она резко вскочила, будто бы собираясь уйти.

— Ну и умирай себе, — выпалила она. — Раз я убийца, чего ж я плачу над тобой?

Но она осталась. «Она не хочет уходить», — подумал Миро.

— Расскажи им все, — сказал Сеятель.

Квара замотала головой с таким отчаянием, что в разные стороны полетели слезы, забрызгав внутреннюю сторону маски.

Если она не перестанет рыдать, скоро ничего не будет видеть.

— Если ты поделишься знаниями, все станут только мудрее. Если же будешь продолжать хранить тайну, победит глупость.

— Если я расскажу, Десколаде конец!

— Ну и пусть! — выкрикнул Сеятель.

Это усилие потребовало от него такой энергии, что на несколько секунд приборы в лаборатории словно сошли с ума. Эла что-то цедила сквозь зубы, консультируясь с ассистентами, проверяя приборы.

— Неужели ты хочешь, чтобы я так жестоко обошлась с вами? — не поверила Квара.

— Ты уже проявила жестокость ко мне, — ответил Сеятель. — Пусть вирус умрет.

— Нет, — сказала она.

— Десколада поработила мой народ. Что с того, разумна она или нет! Она — воплощение тирании. Это безжалостный убийца. Если бы человек повел себя так, как ведет себя Десколада, даже ты бы согласилась, что его следует остановить, даже если бы потребовалось убить его. Почему с другой расой надо обходиться более терпимо и милосердно, нежели ты обошлась бы с обыкновенным человеком?

— Потому что Десколада не ведает, что творит, — сказала Квара. — Она не понимает, что мы разумны.

— Это не имеет значения, — ответил Сеятель. — Кто бы эту Десколаду ни создал, кто бы ни послал ее сюда, ему было ровным счетом наплевать, убьет ли вирус какую-нибудь из разумных рас, искалечит ли кого-нибудь из разумных существ. И ты хочешь, чтобы мой народ и твой народ погибли ради такой твари? Неужели ты настолько ненавидишь свою семью, что оправдываешь деяния такого чудовища, как Десколада?

Квара ничего не ответила. Она безмолвно опустилась на стул рядом с кроватью Сеятеля.

Сеятель протянул к ней руку и положил на плечо. Костюм не был таким уж плотным, поэтому она сразу почувствовала касание, хоть рука его стала совсем невесомой.

— Что касается меня, я не прочь умереть, — сказал он. — Мы обладаем третьей жизнью. Может быть, поэтому мы, пеквенинос, не так страшимся смерти, как вы, люди, живущие очень и очень недолго. Но хоть у меня и не будет третьей жизни, Квара, я все равно обрету бессмертие, какого обычно добиваетесь вы, люди. Мое имя будет жить в сказаниях. Даже если из меня не получится дерева, мое имя будет жить. Как будут жить мои деяния. Вы, люди, можете говорить, что я напрасно решил стать мучеником, но братья понимают меня. Оставшись чистым и разумным до самого конца, я докажу, что они есть то, что из себя представляют. Я помогу доказать, что это не наши рабовладельцы сделали нас такими, какие мы есть. Ничто не способно помешать нам быть такими, какие мы есть.

Может быть, Десколада заставляет нас поступать, как сочтет нужным, но она все равно не владеет нами. Внутри нас есть такое место, где заключено наше истинное «я». Поэтому я не скорблю о жизни. Я обрету вечную жизнь в душе каждого пеквенинос, который станет свободным.

— Почему ты говоришь это, когда тебя слышу только я? — спросила Квара.