Ксеноцид

Но вместе с тем она оставалась женщиной, а даже революционерам позволяется иметь личную жизнь, не так ли? Мгновения радости, или удовольствия, или, может быть, облегчения, урываемые то здесь то там… Стараясь не обращать внимания на боль в спине после продолжительного сидения на одном месте, Валентина поднялась с кресла и выбралась из крошечного кабинета, бывшего кладовкой до того, как они приспособили судно для своих целей. Валентина немножко стыдилась своей радости, направляясь в каюту, где ждал ее Джакт. Многие великие революционные пропагандисты без труда выдержали бы трехнедельное воздержание. А может, нет? Она усмехнулась, подумав, освещал ли кто-нибудь данный аспект их жизни?

Валентина все еще гадала, с какой стороны исследователь подойдет к столь щепетильному вопросу, когда очутилась около четырехместной каюты, которую они делили с Сифте и ее мужем Ларсом. Ларс вошел в семью буквально за несколько дней до отлета, как только понял, что Сифте не шутит, заявив, что покидает Трондхейм. Не самое приятное ощущение – делить каюту с новобрачными. Входя в комнату, Валентина каждый раз чувствовала себя так, будто непрошеной вторгалась в чужую жизнь. Но выбора не было. Несмотря на то что корабль являлся космической яхтой класса люкс со всеми удобствами, о которых можно было только мечтать, он не предназначался для перевозки такого количества людей. Однако это было единственное судно на орбите Трондхейма, которое более или менее подходило их целям, поэтому они его и взяли.

Их двадцатилетняя дочь Ро и Варсам, шестнадцатилетний сын, разместились в соседней каюте вместе с Пликт, которая, будучи лучшим другом семьи, одновременно выполняла роль их воспитателя. Обслуживающий персонал яхты, решивший отправиться с ними (нельзя же было всех уволить и бросить на Трондхейме), занимал оставшиеся две каюты. Мостик, столовая, камбуз, гостиная, каюты – судно было под завязку заполнено людьми, старающимися сдерживать накапливающееся раздражение и не взрываться по каждому поводу.

В коридоре, впрочем, никого не было видно, и Джакт уже успел пришпилить к двери записку: «Не беспокоить под страхом смерти». И подпись: «Владелец судна».

Валентина открыла дверь. Джакт опирался о косяк изнутри; от неожиданности Валентина даже тихонько вскрикнула.

– Как приятно узнать, что лишь при виде меня ты кричишь от удовольствия.

– От страха.

– Заходи же, моя милая мятежница.

– Вообще-то, к твоему сведению, владелица судна – я.

– Что принадлежит тебе, принадлежит и мне. Я женился на тебе исключительно из-за твоего состояния.

Она вошла в каюту. Джакт прикрыл дверь и защелкнул замок.

– Вот, значит, как? – спросила она. – Стало быть, я для тебя что-то вроде недвижимости?

– Небольшой клочок земли, который я могу боронить, засевать и с которого потом соберу урожай – все в свое время. – Он протянул к ней руки, и она шагнула в его объятия. Его ладони скользнули по ее спине, замерли на плечах. Его руки всегда очень нежно держали ее, никогда не сдавливали, не сжимали.

– Наступила поздняя осень, – прошептала она. – Скоро придет зима.

– Стало быть, снова время боронить, – отозвался Джакт. – Или, может быть, развести костер и попытаться согреть старую хижину перед наступлением холодов?

Он поцеловал ее словно в первый раз.

– Если бы ты сегодня еще раз предложил мне выйти за тебя замуж, я бы сказала «да», – зажмурилась Валентина.

Они повторяли друг другу одни и те же слова много-много раз. И все-таки улыбались при этом, потому что каждый раз говорили правду.

Два корабля почти завершили свой танец в пространстве, описывая огромные петли, слегка поворачиваясь на месте, – затем наконец встретились и соприкоснулись. Миро Рибейра наблюдал за происходящим с мостика космического судна, плечи его ссутулились, голова откинулась на спинку кресла. Всем остальным эта поза показалась бы неестественной. На Лузитании мать, увидев его сидящим так, обязательно бы подошла и начала суетиться, настаивать, чтобы он позволил ей подложить подушку: ведь ему будет удобнее. Она, казалось, так и не поняла, что только в этой на вид неловкой позе, сгорбившись, он без серьезных усилий может держать голову прямо.