Ксеноцид

– Она так и так должна обладать им, – возразила Ванму. – Она должна обладать способностью укрыться от любой другой программы, которая могла бы вычислить ее. Должна уметь передвигаться по памяти в поисках укрытия. Как она различает, от каких программ ей прятаться, если она не умеет читать и вникать в их суть? Может быть, она достаточно разумна, чтобы переписывать другие программы, снабдив их параметрами, которые бы не позволяли им заглядывать в места, где она, как правило, скрывается.

Цин-чжао в мгновение ока придумала сразу несколько объяснений, каким образом программа может стать достаточно разумной, чтобы улавливать содержание других программ, но не понимать человеческого языка. Однако в комнате присутствовал отец, и он первым должен был ответить Ванму. Цин-чжао ждала.

– Если такая программа существует, – сказал Хань Фэй-цзы, – естественно, она должна быть весьма разумной.

Цин-чжао была потрясена. Отец всерьез воспринял доводы Ванму. Словно та вовсе не была какой-то наивной девчонкой.

– Она должна быть настолько разумной, чтобы не только перехватывать разные сообщения, но и посылать их. – На мгновение отец замолк и, подумав немного, покачал головой. – Нет, то послание пришло от друга. Настоящего друга, ведь она рассказала мне такое, о чем больше никто не знал. Это послание было настоящим.

– Что за послание ты получил, отец?

– Оно пришло от Кейкоа Амаука; мы были близкими друзьями, когда я был еще совсем молод. Она приходилась дочерью одному ученому с Отахейти, который прилетел на нашу планету, чтобы проверить, как развились за два века Пути земные культуры. Но улетели они… вернее, их отослали весьма неожиданно… – Хань Фэй-цзы помедлил, будто раздумывая, следует ли раскрывать дочери секрет. Решившись наконец, он произнес: – Если бы она осталась, она могла бы быть твоей матерью.

Цин-чжао вздрогнула – ее испугала тайна, только что поведанная отцом. Он никогда не рассказывал ей о своем прошлом. И сейчас слова о том, что когда-то он любил другую женщину, не ту, которая родила Цин-чжао на этот свет, прозвучали крайне неожиданно. Цин-чжао даже не знала, что ответить.

– Ее сослали куда-то далеко-далеко. С той поры прошло тридцать пять лет. Треть моей жизни минула с тех пор, как Кейкоа покинула нашу планету. Но она только что прилетела на место, какой-то год назад. И сегодня она прислала мне сообщение, в котором объяснялось, почему был сослан ее отец. Для нее наша разлука длилась всего год. Она по-прежнему считает меня…

– Своим возлюбленным, – договорила за него Ванму.

«Какая дерзость!» – про себя возмутилась Цин-чжао. Но Хань Фэй-цзы лишь кивнул. Затем он повернулся к терминалу и начал прокручивать на дисплее какую-то информацию.

– Ее отец обнаружил, что самая важная земная культура на Пути мутировала.

– Рис? – спросила Ванму.

Цин-чжао рассмеялась:

– Да нет, Ванму. Самой важной земной культурой на этой планете являемся мы, люди.

Ванму выглядела слегка огорошенной. Цин-чжао потрепала ее по плечу. Вот так вот – отец слишком попустительствует Ванму, позволяя ей счесть, будто она разбирается в вещах, которым никогда не обучалась. Ванму следует то и дело указывать на ее место, чтобы она не заносилась в мечтаниях слишком высоко. Нельзя позволить девушке возомнить, будто по силе ума она может сравниться с Говорящими с Богами, иначе ее жизнь наполнится горьким разочарованием.

– Он заметил, что в генах некоторых жителей Пути наметились значительные, искусственно приобретенные отклонения, но стоило ему только сообщить об этом, как немедленно пришел приказ о его переводе. Ему мягко намекнули, что человек не входит в сферу его профессиональных интересов.

– А почему она перед отлетом не сказала тебе об этом? – спросила Цин-чжао.

– Кейкоа? Она не знала. Она была еще совсем юной, в том возрасте, когда большинство родителей предпочитают не сообщать детям о проблемах взрослых. Ей было столько же, сколько тебе сейчас.

Это сравнение снова наполнило Цин-чжао страхом: ее отец любил женщину, которая была так же молода, как сама Цин-чжао; таким образом, отец считал, что для замужества это самый подходящий возраст. «Нет, ты не сможешь отослать меня в дом чужого мужчины!» – воскликнула она про себя, однако частичка ее женской натуры нетерпеливо встрепенулась, словно в ожидании минуты, когда она впервые познает суть загадочных отношений, существующих между мужчиной и женщиной. Но, несмотря на все отчаяние и желание, от нее ничего не зависело; она будет послушно исполнять волю отца, не более.