Ксеноцид

Как только весть о том, что флот на Лузитанию снова стал видим и успешно продолжает полет, распространилась на Пути, Говорящие с Богами немедленно потянулись к дому Хань Фэй-цзы, дабы еще раз преклониться перед его мудростью.

– Я не хочу никого видеть, – помотал головой Хань Фэй-цзы.

– Отец, ты должен, – возразила Хань Цин-чжао. – Таковы правила приличия – они воздают тебе честь за выполнение столь трудной задачи.

– Тогда я выйду и скажу им, что это все твоих рук дело, а я к этому не имею ни малейшего отношения.

– Нет! – крикнула Цин-чжао. – Ты не поступишь так!

– Более того, я скажу им, что на самом деле было совершено великое преступление, которое повлечет за собой смерть благородного духа. Я расскажу им, что Говорящие с Богами с планеты Путь, по сути дела, рабы жестокого, злобного правительства и что мы должны направить усилия на уничтожение Конгресса.

– Я не хочу этого слышать! – закричала Цин-чжао. – Ты никогда и никому этого не скажешь!

И она была права. Си Ванму тихонько сидела в уголке и молча наблюдала за ними, тогда как отец и дочь начали исполнять ритуал очищения: Хань Фэй-цзы был «наказан» за бунтарские речи, а Цин-чжао – за то, что их услышала. «Хань Фэй-цзы никогда не посмеет сказать это кому-либо, ведь даже если он осмелится на такой шаг, внутренний позыв очиститься будет настолько силен, что хозяин не сможет удержаться, и люди собственными глазами увидят, как боги опровергают его слова, – и неправота его будет доказана. Они хорошо справились со своим заданием, эти ученые, которых нанял Конгресс для создания Говорящих с Богами, – думала Ванму. – Даже владея правдой, Хань Фэй-цзы беспомощен».

Поэтому Цин-чжао одна встречала у дверей посетителей и от имени отца отвечала на их хвалы. Сначала Ванму выходила вместе с ней, но потом ей стало невыносимо слушать, как Цин-чжао снова и снова описывает, каким образом ее отец и она открыли тайну существования компьютерной программы, обитающей в филотической сети ансиблей, и как эта программа будет уничтожена. Одно дело – знать, что в душе Цин-чжао искренне убеждена, что никакого убийства здесь нет, и совсем другое – слушать ее хвастовство о том, как свершится преступление.

Цин-чжао именно хвасталась, но только Ванму понимала это. Цин-чжао постоянно упоминала в своих речах отца, но Ванму знала, что все заслуги принадлежат Цин-чжао, и поэтому видела: говоря о достойном служении богам, на самом деле Цин-чжао хвалит себя.

– Пожалуйста, отпусти меня, я не могу больше это слушать! – взмолилась наконец Ванму.

Цин-чжао внимательно посмотрела на нее оценивающим взглядом. Потом холодно произнесла:

– Можешь уходить. Насколько я вижу, ты все еще в плену у нашего врага. Так что ты мне не нужна.

– Ну конечно, – склонилась Ванму. – У тебя же есть боги.

Она не смогла удержаться от этой горькой иронии.

– Боги, в которых ты не веришь, – жестко парировала Цин-чжао. – И это неудивительно, ведь с тобой-то боги никогда не говорили – с чего тебе верить? Раз ты так желаешь, я увольняю тебя с должности доверенной служанки. Можешь возвращаться к себе в семью.

– Как повелят боги, – еще раз поклонилась Ванму.

На этот раз при упоминании богов она даже не пыталась скрыть горечь.

Она уже вышла из дома и брела прочь по дороге, когда ее нагнала Му-пао. Так как Му-пао была уже довольно пожилой и весьма дородной женщиной, пешком она Ванму никогда не догнала бы, поэтому забралась на пони и сейчас смешно погоняла его, то и дело тыча в бока пятками. Пони, паланкины, все эти атрибуты Древнего Китая – неужели Говорящие действительно думают, будто этакое притворство прибавляет им святости? Чем им не угодили флайеры и парамобили, которыми во Вселенной пользуется весь честной люд? Тогда бы и Му-пао не унижалась, взбираясь на это животное, которому сейчас приходилось очень нелегко – еще бы, такой груз! Чтобы показать, как она ей сочувствует, Си Ванму не стала ждать Му-пао, а пошла навстречу.

– Хозяин Хань Фэй-цзы приказывает тебе вернуться, – тяжело дыша, проговорила Му-пао.

– Передай хозяину, что он очень добр и милостив, но моя хозяйка уволила меня.

– Он говорит, что хозяйка Цин-чжао имеет право уволить тебя с должности доверенной служанки, но не может выгнать из дома. Контракт ты заключила с ним, а не с ней.

И правда, Ванму совсем не подумала об этом.

– Он просит тебя вернуться, – продолжала Му-пао. – И вот что он наказал передать тебе: если не из послушания, так, может быть, ты вернешься из доброты.

– Скажи ему, я повинуюсь. Ему не следует просить – я ведь куда ниже его по положению.

– Он будет несказанно рад, – ответила Му-пао.

Ванму пошла следом за пони Му-пао. Они возвращались не спеша, что было гораздо удобнее как для Му-пао, так и для пони.

– Я никогда не видала его таким расстроенным, – задумчиво сказала Му-пао. – Возможно, не следует говорить тебе этого, но, когда я сказала ему, что ты ушла, он чуть не обезумел от отчаяния.

– С ним тогда говорили боги? – Ванму с горечью подумала, не позвал ли ее назад хозяин Хань только потому, что рабовладелец, сидящий внутри его, по какой-то неизвестной причине настоял на этом.