Ксеркс

Только подумать, что Персия — он позволил себе признать это — не способна добиться всего, чего пожелает. Этот день... день Саламина... Немыслимо! Тем не менее он всё видел собственными глазами. Даже представить нельзя! Ведь он не замышлял ничего такого, что недоступно Царю Царей! Ну, захотел власти над миром. В конце концов, какие возражения могут высказать Европа и Азия против того, чтобы Персия правила ими? Да никаких! Мир ещё не видел державы, столь великолепно организованной. В Древнем Египте просто не было ничего похожего на внутреннее притяжение частей Персидского государства. Как и в державах Ассирии и Вавилона. Всемогущество на земле назначено было Персии и ему, Ксерксу. Кир и незабвенный родитель Дарий расчистили для него дорогу. Он обязан был выполнить это дело, но так и не справился с ним. Полная неудача.

Ксеркс поднялся. В комнате было холодно. Открытые окна выходили на лишённую кровли колоннаду. Увядшие сады угнетали одним своим видом. Высокие, чуть наклонные стволы пальм под редкими снежными хлопьями, непривычными в столь южных краях, производили совершенно непередаваемое впечатление, если смотреть на них из царских покоев. Ксеркс поёжился.

И тут его почти что бездумный взгляд опустился на мантию, дар Аместриды. Она так и осталась на диване. Великолепное царственно алое одеяние по подолу окаймляла синяя, словно тёмная ночь, кайма. Вся ткань сияла золотым блеском. «Великолепная вещь», — решил Ксеркс, и резким движением поднял её и набросил себе на плечи.

Длинная, чуть касающаяся земли индийская одежда с широкими рукавами принадлежала к тем, которые по праздничным оказиям носят и мужчины и женщины.

Посмотрев на себя в висящее на стене золотое зеркало, Ксеркс ощутил возбуждение. В дни, последовавшие за днём Саламина, он не позволял себе развязать пояс. И теперь царь вдруг почувствовал себя оленем в пору гона.

Оставшийся в Греции Мардоний, вне сомнения, завершит войну самым удовлетворительным образом. И Ксеркс ощутил истинный пыл в чреслах. Кому же позволить удовлетворить сию потребность? Наложницам? Нет! Аместриде? Ни в коем случае. А то ещё решит, что он посчитал необходимым таким образом отблагодарить её за мантию. Ксерксу захотелось чего-нибудь молоденького, мяконького, нежного. Только вот чего или, точнее, кого?

Царь Царей почувствовал себя очень несчастным, хотя на плечах его лежала великолепная мантия. Меланхолия сразила владыку. Она нередко обрушивается на тех, кто позволил себе быть самодовольным или надменным. Одиночество вдруг начало буквально терзать его. И он ударил в бронзовый диск, похожий на солнце, подвешенное между двух колонн.

   - Пришлите мне мальчиков! — приказал Ксеркс.

Евнух Гермотим ввёл троих мальчишек, троих сыновей Царя Царей. Ксеркс очень любил их и немедленно принялся ласкать детей, кормить сладостями и вообще восхищаться ими. Они вызывали в нём чувства как какие-нибудь котята. Но разве бывает иначе? Мальчики рассказали отцу о плавании с Артемизией, доставившей их в Эфес. Гермотим вывез их оттуда в Сузы.

   - Ой, посмотри! — вдруг воскликнул старший из мальчиков. — Вот идёт Артаинта!

   - Кто такая Артаинта? — спросил Ксеркс, приглядываясь.

   - Дочь дяди Масиста, — пояснил средний.

   - И тёти Артаксиксы, — писклявым голосом добавил младший.

Глянув в окно, Ксеркс увидел юную княжну, дочь его брата Масиста, прогуливающуюся в саду. Очаровательная, молодая, она смеялась посреди стайки женщин, и все они, чтобы защититься от ветра и колких снежинок, поплотнее закутывались в покрывала. За женщинами следовали евнухи.

   - Артаинта? — обратился Ксеркс к евнуху Гермотиму, ожидавшему на галерее, пока царь закончит развлекаться в обществе своих сыновей.

   - Да, базилевс. Должно быть, возвращается к себе, поприветствовав отца.

Ксеркс не знал эту девушку. И он восхитился юностью, красотой и девственностью племянницы. Царь шепнул на ухо Гермотиму два слова.

   - Да, базилевс, — ответил евнух, кланяясь до земли.

   - Забери с собой мальчиков! — приказал Ксеркс.

Глава 45

Спустя две недели прекрасная и юная Артаинта стояла перед Ксерксом, сидевшим, как всегда, на престоле. Она была очень горда той любовью, которой удостоил её царь и дядя.

   - Артаинта! — промолвил Ксеркс. — Скажи мне, чего ты хочешь. Я хочу сделать тебе дорогой подарок.

Артаинте уже давно было известно, чего именно она хочет.

   - А ты выполнишь мою просьбу, господин мой и дядя? — спросила улыбающаяся Артаинта, ничуть не сомневаясь в силе собственного очарования.

   - Выполню, клянусь верховным персидским богом, — ответил Царь Царей.

Такую безответственную клятву персидские цари давали то и дело, а потом в случае возникновения трудностей вечно не знали, как обойти её.

Артаинта, сжимавшая своими мягкими ладошками руки Ксеркса, думала только о собственном будущем, как и подобает истинной персидской княжне, выросшей среди непрестанных интриг на женской половине. Её окружало такое множество столь же юных, как и она сама, царских племянниц, что о будущем приходилось думать постоянно, как и её матери Артаксиксе, выдающейся мастерице в области варки варенья.