Ксеркс

   - Давай соберём подкрепление во Фракии. Там мы найдём поддержку, припасы и пищу. Слушай меня, Мардоний. Давай, если возможно, завершим эту войну без нового сражения. Внутренности жертвенных животных по-прежнему остаются неблагоприятными для нас. Не будем же более гневить богов. Они против нас. Пошлём золото грекам — в монетах и слитках, — серебро тоже и все многочисленные питейные сосуды из драгоценных металлов, которые оставил нам царь. Пошлём все эти сокровища грекам! Тем из них, кто сейчас у власти.

Фиванские полководцы одобряют совет Артабаза. Их совет — осторожность. Боги не расположены к персам.

   - Боги! — восклицает Мардоний, поднимаясь в полный рост. В безумии, в каком-то экстазе он кричит: — Чьи боги? Греческие, которым мы совершали жертвоприношения?

   - Наши боги, — коротко отвечает Артабаз.

   - Я принесу новые жертвы, — говорит Мардоний, и полководцы в ужасе смотрят на него. — Чтя персидский закон, я буду биться по персидскому праву. Слишком долго доверялся я прорицателям, родившимся под вражескими небесами. Более я не верю им. Наши боги помогут нам, и армия моя сильна.

Никто не противоречит ему. Он — верховный военачальник. Он всегда хотел этой войны и сейчас, наперекор всем и всему, по-прежнему жаждет битвы.

Тяжело дыша, Мардоний стоит перед персидскими вельможами — драматическая фигура, персонаж грядущих трагедий. Оглядев присутствующих, он произносит вызывающим тоном:

   - Знает ли кто-нибудь среди вас об оракуле, предрекающем мне гибель в Элладе?

Все молчат.

Мардоний кричит:

   - Раз вы не знаете или не смеете открыть рот, я сам скажу вам правду! Оракул предсказал нам поражение в том случае, если мы ограбим храм в Дельфах. Боги не позволили нам осквернить дельфийское святилище, устроив землетрясение. И мы более не пойдём в Дельфы. Мы уважаем волю богов и будем благодарны им за помощь. Мы разобьём греков.

Он отпускает всех. Мрачные полководцы выходят из шатра.

   - Есть одно предсказание, сделанное Бакидом! — говорит снаружи шатра один из фиванцев.

   - И что же оно гласит? — спрашивает Артабаз.

Фиванец оглядывается. Все готовы выслушать его. И он шепчет:

...У Фермодонтова тока, на злачных лугах Асопийских
Эллинов рать и вопли мужей, чужеземным наречьем гласящих...
Много погибнет тогда (даже сверх веления Рока)
Луки несущих мидян в смертный час, нареченный
Судьбою.

   - Подобных пророчеств множество, — говорит один из фессалийцев.

Соотечественники его начинают шептаться. Артабаз отворачивается. Он ничего более не хочет слышать. Судьба известна ему без всяких пророчеств.

Глава 52

Опустилась ночь. Тёмный беззвёздный покой лёг на равнину, на горы, на реку, на оба берега — ближайший, персидский, и дальний, греческий. Стражи находились на своих постах. Кроме них, все уснули. Тайна дня грядущего сокрылась во сне, безмолвии и мраке, наступило мгновение, полное странной безмятежности, одно из тех, что так часто предшествуют грозам судьбы, и дозорные — едва ли не в страхе перед наступившей тишиной — были начеку.

Греческий отряд заметил одинокого всадника, неторопливо ехавшего от персидского лагеря к греческому. На оклик часового всадник ответил, что хотел бы поговорить с полководцем афинян. Голос неизвестного был властным, и двое из дозорных отправились к старшим по команде известить о прибытии перса.

Окутанные ночной тьмой полководцы вышли на самый край боевого порядка. Укрытый чёрной мантией всадник даже не пошевелился.

   - Чего ты хочешь? — спросили его.

Подъехав на два шага, он произнёс:

   - Афиняне, я прибыл к вам, чтобы открыть тайну. Молю вас всех: ознакомьте с нею Павсания, если его нет здесь. Во тьме я не вижу, так это или нет. Я — грек. И род мой восходит к самой заре Эллады. Я не хочу, чтобы моя родина склонилась под персидским ярмом. И посему сообщаю вам, что внутренности жертвенных животных остаются неблагоприятными для Мардония. В противном случае битва состоялась бы давно. Тем не менее Мардоний решился на сражение.

   - Когда?

   - Завтра утром. Он боится того, что ваше войско постоянно растёт. Приготовьтесь. Если не страшитесь сражения, не уходите с места. У Мардония припасов осталось всего на два дня.

   - Почему ты предаёшь тех, за кого сражаешься?

Всадник не ответил и продолжил:

   - Когда эта война завершится, тогда будьте справедливы к тому, кто из любви к Элладе пошёл на всё, чтобы известить вас о планах Мардония.

   - Кто ты?

   - Разве вам не знаком мой голос? Я Александр, сын Аминты. Александр, царь Македонии, бывший с посольством у вас в Афинах.

Всадник неторопливо повернул коня. Тёмный силуэт растворился в ночи — мрачный и скорбный, воплощение неуверенности.

Полководцы подняли Павсания. Тот сказал: