Ксеркс

Упоминание это вызвало новые протесты со стороны Кимона, однако их прервал мальчишка-подросток, вошедший в шатёр и обратившийся к Демарату.

Глава 3

Парнишка, украдкой приблизившийся к Демарату, не был разве что горбуном. Обнажённые руки его покрывала причудливая татуировка, свидетельствовавшая о фракийском происхождении юнца. В глазах светился живой и острый, даже зловещий ум. Слова, прошёптанные им Демарату на ухо, не были услышаны всеми остальными, однако последний немедленно начал прощаться.

   - Ты оставляешь нас?! — воскликнул Главкон. — Разве сегодня не каждый из моих друзей будет со мной? Пусть твой уродливый Биас убирается прочь.

   - Сегодня мною повелевает друг более великий, чем Главкон Алкмеонид, — ответил оратор с улыбкой.

   - Назови его имя.

   - Назови её имя, — едким тоном поправил Симонид.

   - Благородный кеосец, в таком случае вынужден признаться, что служу прекраснейшей и знатнейшей владычице. Имя её — Афина.

   - Опять ваши проклятые общественные дела, — пожаловался Главкон. — Но уходи скорее, ведь твою любовь разделяет каждый из нас.

Демарат расцеловал атлета в обе щеки.

   - Оставляю тебя на попечение верных хранителей. Прошлой ночью мне приснилась гирлянда из лилий — верный знак победы. Поэтому мужайся.

   - Хайре, хайре! — принялись прощаться остальные, и Демарат вышел из шатра следом за мальчишкой-рабом.

Вечерело. Море, скалы, поля, сосновые рощи окрасило багровое зарево, разлившееся позади Акрокоринфа. Между деревьев, где народ продавал и покупал, бился об заклад и попросту веселился, пылали факелы. Похоже, вся Греции прислала свои товары на Истм.

Демарат не спешил. Сперва его внимание привлёк торговец, выставивший раскрашенные глиняные фигурки и упрашивавший зевак вспомнить об оставшихся дома детях. 11отом виноторговец сунул под нос афинянину чашу изысканного вина и принялся уговаривать купить целую амфору. У прилавков продавали фессалийские кресла, посуду, даже рабов, привезённых с Чёрного моря. На помосте перед вопящей толпой кривлялись и закатывали глаза марионетки, подчиняясь рукам женщины, державшей верёвочки.

Впрочем, здесь можно было найти и более возвышенные развлечения. Стоявший на сосновом пне рапсод[14] превосходным голосом декламировал посвящённый Аполлону гимн Алкея. С ещё большей охотой Демарат остановился перед сборищем более опрятной публики, слушавшей чистый голос человека благородной наружности, читавшего вслух по свитку.

   - Афинянин Эсхил[15], — пояснил один из слушателей, — читает хоры из трагедий, которые обещает когда-нибудь дописать и поставить.

Демарат прекрасно знал знаменитого драматурга, однако отрывка этого ещё не слышал: «Песнь Эриний» призывала жуткие проклятия на голову человека, предавшего друга. «Лучшие его строки», — подумал Демарат, отходя прочь и на мгновение задержавшись среди толпы, собравшейся послушать Лампара, знаменитого кифареда.

Однако, ощутив наконец, что он уже заметно опаздывает, оратор решительно повернулся спиной к двум акробаткам и вышел на длинную прямую дорогу, уводившую к дальней оконечности Акрокоринфа. Тут он впервые повернулся к Биасу, до этого следовавшему за ним, словно собачонка.

   - Так ты говоришь, что он ожидает на постоялом дворе Эгиса?

   - Да, господин. Это рядом с храмом Беллерофонта, сразу за городскими воротами.

   - Хорошо. Я не хочу спрашивать дорогу, а сейчас лови обол и катись куда хочешь.

Подхватив на лету монетку, мальчишка исчез в толпе. Достаточно удалившись от факелов, Демарат остановился, чтобы накинуть на голову капюшон. «Дорога темна, но мудрый человек постарается избежать любых неожиданностей», — с такими мыслями он направился в указанном Биасом направлении.

Идти было темно: ночь выдалась безлунной, и даже яркие звёзды Эллады — проводник ненадёжный. Впрочем, Демарат заметил, что идёт по длинной аллее, обсаженной раскидистыми кипарисами, а где-то вдалеке белеет высокий, похожий на надгробие монумент.

   - Гостиница Эгиса, — пробормотал афинянин. — Надо бы помолиться Зевсу о том, чтобы в ней оказалось не больше блох, чем на всех остальных постоялых дворах Коринфа.

Стучать не пришлось: дверь отворили сразу, как только внутри услышали звук шагов. Демарат вступил в бедное помещение — белёные стены, утоптанный земляной пол, два глиняных светильника на невысоком столе, — однако приветствовал афинянина, блеснув золотыми серьгами, муж высокий и стройный, смуглый и черноусый, облачённый в восточное одеяние.

   - Приветствую тебя, Хирам, — проговорил оратор, ни в коей мере не удивлённый встречей. — А где твой господин?

   - Он к твоим услугам, — прогудел низкий голос в углу, настолько тёмном, что Демарат даже не разглядел расположившуюся на кушетке, а теперь неловко поднимавшуюся навстречу ему фигуру.

   - Радуйся, Демарат.

   - Радуйся и ты, Ликон.

Руки сомкнулись в рукопожатии, затем Ликон приказал азиату поднести знатному афинянину доброго фасосского вина.

   - Ты присоединишься ко мне? — спросил Демарат.