Ксеркс

   - Увы, нет! Я по-прежнему тренируюсь. Ничего, кроме овсяной каши и сыра, до завтрашней победы, но потом, клянусь Кастором, я позволю себе насладиться благородной мужской хворью... весёлым пьянством.

   - Значит, ты уверен в завтрашней победе?

   - Добрый Демарат, какой бог сумел одурачить тебя и заставить поверить в то, что ваш красавчик афинянин способен выстоять против меня?

Я поставил на Главкона семь мин.

Семь в присутствии твоих друзей... А сколько ты поставил за их спинами?

Демарат ощутил, что краснеет, и обрадовался царившей в комнате темноте.

Я здесь не затем, чтобы ссориться по поводу пентатлона, — подчеркнул он.

   - Ну хорошо. Представь своего милого воробушка моим ласковым рукам. — Огромные лапы спартанца многозначительно сомкнулись. — Вот вино. Садись и пей. А ты, Хирам, ступай в свой угол.

Азиат безмолвно устроился на корточках в углу, едва заметно поблескивая глазами. Ликон опустился на табурет возле гостя, кое-как разместив свои циклопические конечности. Покрытое шрамами лицо его казалось уродливым: одно ухо было отрублено, другое расплющено, тем не менее Демарат ничуть не сомневался, что за этой искалеченной физиономией и жёсткими чёрными волосами таится куда более глубокое проникновение в мотивы людских поступков и умение использовать их к собственной выгоде, чем мог бы предположить случайный наблюдатель. И афинянин решил дождаться хода хозяина.

   - Понравилось ли тебе вино, Демарат? — поинтересовался Ликон.

   - Отменное вино.

   - Полагаю, ты разместил свои завтрашние заклады с обычной предусмотрительностью.

   - Откуда тебе известно об этом?

   - О, мой бесценный Хирам, устроивший нам этот разговор через Биаса, успел сделаться родным братом всем, кто принимает заклады. И, насколько я понимаю, ты наладил всё так, что не обеднеешь и в случае победы, и в случае поражения Главкона.

Афинянин опустил свою чашу.

   - То, что я не позволяю пылким надеждам моего дорогого друга затуманить мои суждения, ещё не может служить основанием для нашей встречи, Ликон, — ответил он резким тоном. — И если тебя интересует именно это, я лучше направлюсь прямо в собственный шатёр.

Ликон прислонился спиной к столу. Ответ его ничуть не казался отрывистым и лаконичным, он был, пожалуй, даже многословен:

   - Напротив, дорогой Демарат, меня в данном случае заинтересовало твоё умение предвидеть события, которое проявляется во всём, что ты делаешь. Ты — друг Главкона. И после изгнания Аристида лишь Фемистокл обладает большим влиянием в Афинах, чем ты. И посему, как истинный афинянин, ты должен поддерживать собственного бойца. Но, как человек проницательный, ты прекрасно понимаешь, что я — хотя пентатлон служит мне только развлечением, а не основным делом — способен переломить завтра хребет вашему Главкону. И именно твоё умение взвешивать последствия заставило меня обратиться к тебе с просьбой о встрече.

   - Тогда поскорее к делу.

   - Несколько вопросов. Насколько я понимаю, сегодня Фемистокл вёл переговоры с Леонидом?

   - Я не присутствовал при их разговоре.

   - Но в своё время Фемистокл тебе всё расскажет?

Демарат молча закусил губы.

   - Или ты хочешь сказать, что Фемистокл не доверяет тебе?! — воскликнул спартанец.

   - Ликон, мне не нравятся твои вопросы.

   - Прошу прощения. И умолкаю. Просто мне хотелось бы предложить тебе подумать над теми преимуществами, которые способны предоставить нам обоим дружеские взаимоотношения. В скором будущем я могу сделаться царём Лакедемона[16].

   - Мне это известно, но куда ты гонишь свою колесницу?

   - Дорогой мой афинянин, сегодня к Элладе катит персидская колесница, и мы не способны остановить её. А значит, нам надлежит проявить мудрость, чтобы она не раздавила нас.

   - Тихо! — вздрогнув, Демарат расплескал вино. — Никаких разговоров в пользу мидян. Разве я не друг Фемистокла?

После прихода Ксеркса Фемистокл и Леонид могут оказаться мужественными дураками. Человек дальновидный...

Никогда не совершает предательства.

Возлюбленный Демарат, — ехидно фыркнул спартанец, — через год самым великим патриотом среди эллинов назовут того, кто сумеет сделать персидское ярмо наиболее терпимым. Не проморгай судьбы.

Не будь слишком самоуверен.

Не будь слепым и глухим. Ксеркс собирает войско уже четыре года. Каждое дуновение ветра, прилетевшего с того берега Эгейского моря, приносит весть о миллионе воинов, тысяче кораблей, собранных под его рукой... Мидийская конница, ассирийские лучники, египетская пехота с боевыми топорами — лучшие воины мира. Весь Восток хлынет потоком на нашу бедную Элладу. А какие поражения знала Персия?

   - При Марафоне.

   - Капля дождя перед надвигающейся грозой. Если бы Датис, персидский полководец, оказался более предусмотрительным...

   - Очевидно, благороднейший Ликон, — перебил его с едкой улыбкой Демарат, — что на подобное красноречие в пользу тирании неразговорчивого спартанца могли подвигнуть лишь тысяч десять золотых дариков.

   - Отвечай на мои доводы.

   - Хорошо... Помнишь старое предсказание: лишь низменная любовь к наживе, и только она одна, способна погубить Спарту?

   - Нам не остановить продвижения Ксеркса.