Ксеркс

Ум великого царя занимали в первую очередь два предмета: Геллеспонт и гора Афон. Решив перебросить мост через пролив, Ксеркс повелел, чтобы гору прорезали каналом, по которому его флот мог бы благополучно пройти в греческие воды. Уж тогда-то греческие боги ветров не сумеют снова разметать царский флот и уничтожить его возле мыса. В первые месяцы военных приготовлений на всех площадях и улицах персидских городов — а особенно в Сузах и Сардах — персы толпились перед огромными объявлениями, на которых было начертано письмо царя, обращённое к горе Афон: «Божественный Афон, упёршийся вершиной своей в облака, не смей более противиться мне, Царю Царей! Не выставляй слишком прочных скал на пути моих строителей и рабов, иначе я прикажу разломать тебя на кусочки и бросить их в море, словно мусор!»

Письмо было доставлено к горе царской почтой, каменотёсы высекли его текст на скалистых склонах Афона, чтобы гора не могла потом отпираться, что, мол, не получила послания властелина.

Из порта Элеунта, расположенного во Фракийском Херсонесе, на битву с Афоном выходили судно за судном. Гора, огромная, почитаемая, мысом далеко заходила в море, представляясь подобием обращённого в камень корабля титанов. Напротив горы лежали города и селения, спрятавшиеся в ущельях и долинах. С материком полуостров соединял перешеек шириной где в двадцать, а где в тридцать стадиев. По перешейку пролегала долина, а в ней располагался город Сана.

Десятки тысяч набранных персами солдат, прибыв в Сану, затопили мирный греческий городок, словно разлившееся море. Командовали ими Бубар и Артахевс. Все солдаты повиновались кнуту — как того требовали правила персидской дисциплины. Артахевс, родом Ахеменид, ростом был настоящий гигант, что всегда впечатляет в полководце. (Персы особо чтили и телесную величину, и всё колоссальное). В Артахевсе было целых пять локтей без четырёх пальцев, что равно семи футам и скольким-то дюймам. Голос его ужасал. Когда Артахевс повышал его, трепетали даже надсмотрщики, подгонявшие солдат кнутами.

Военные учения и ругань сопровождались успехами и в работе. Каждому из входящих в состав Персидской державы народов было предписано прокопать определённую часть перешейка. Всё было поделено по справедливости. Каждый народ получил свой участок, отмеренный верёвками и стальными тросами. Работы начались близ города Саны, и под свист кнутов люди взялись за кирки и принялись рыть землю и ломать камень. Гора Афон поддавалась усилиям персов без особой охоты, но тем не менее уступала. И наконец она оказалась прорытой — от берега до берега — в качестве наказания за то, что несколько лет назад греческие боги ветров, кружившие вокруг её вершины, разметали во все стороны флот Мардония.

Морские чудовища, в прежние времена поглощавшие утопающих мореходов, выглядывали теперь из бушующих волн, пытаясь понять, что происходит. С удивлением и недовольством смотрели они на всё глубже и глубже рассекавшее Афон рукотворное ущелье. Каждое утро — на всякий случай, поскольку работа продвигалась вполне удовлетворительно, — персы приносили жертвы и злым ветрам, и морским чудовищам.

Глубина прокопа росла. Наконец волны заплескались у ног тех из каменотёсов, кто стоял ниже. Они передавали отколотые глыбы наверх по лестницам. Поднимаясь вверх со ступеньки на ступеньку лестницы, прикреплённой к скале железными скобами, переходя из десятков тысяч рук в десятки тысяч рук, камни взлетали всё выше под свист кнутов. Стонала сама истязаемая скала. Кирки и молоты выбивали из камня железную песнь, под которую стены отступали всё дальше. Полные песка и битого камня корзины бесконечной чередой поднимались по верёвкам. На самом гребне корзины высыпались. Обитавшие в пещерах львы, в те времена ещё водившиеся в Европе, в страхе бежали или бросались в море: где их немедленно пожирали морские чудовища. Гора Афон покорялась, и гонцы докладывали о ходе строительства Ксерксу, готовившемуся к переходу из Суз в Сарды и посылавшему браслеты — почётные награды среди персов — Артахевсу и Бубару.

Тем временем склоны прорытой расщелины начали осыпаться под дробь молотов и кирок, усердно разбивавших камень. Глыбы с грохотом валились на лестницы и на рабов. Начиналась ругань и большая порка, проводилась расчистка, и камни вновь ползли вверх по заново возведённым лестницам. Гигант Артахевс лично выезжал на своём огромном жеребце к краю рукотворного обрыва, чтобы следить за работой. Руки его уже буквально исчезали под браслетами, присланными ему царём.

Коршуны садились на трупы погибших, которых извлекали из-под обломков лишь для того, чтобы поднять наверх и сбросить по другую сторону горного склона вместе с песком и щебёнкой. По ночам, когда среди облаков по небу скользила луна и мир ложился на гору, над трупами кружили коршуны, управлявшиеся с покойными по персидскому обряду. Уже на следующий день от несчастных не оставалось ничего.