Ксюша

Сейчас, я смотрю на то, как ты спишь, и не могу поверить, что вижу это в последний раз. Меня на осколочки раскололо и я до ужаса боюсь, что пораню тебя, поэтому делаю такой выбор. Без меня, сломленной и униженной, тебе будет лучше. Возможно, ты возненавидишь меня, возможно. И не могу тебя в этом винить, но я не могу позволить, чтобы и твоя жизнь разрушилась как моя.

Я ношу под сердцем ребенка от монстра, животного, дикого, больного монстра. И этому выродку не место на земле. Его просто не должно быть. И я не позволю ему появиться на свет. Прости меня милая, что позволила такой ненависти, лютой и иссушающей поселится в своем сердце и разрушить как песочный замок свою душу.

Я не знаю, найдешь ли ты это письмо вообще. Я планирую спрятать его как можно дальше, лелея надежду, что когда-нибудь, оно попадет в твои руки, и ты его прочтешь, не позволив никому разбить свое сердце.

Прощаться оказывается еще больнее, чем умирать, а я умирала тогда. Я знаю, что он будет лгать и отмазываться, знаю, что всеми способами будет уворачиваться от того, что сделал. Но у меня есть доказательства, есть свидетели. Нас видели тогда, и знали, что он делал со мной, пока я кричала от боли, умоляя его прекратить. И он это знает.

Он напуган. Как крыса, которой огнем прижигают хвост. Ты не услышишь о нем, я приказала ему не сметь подходить к нашей семье или все выплывет наружу. Я попросила, чтобы доказательства сохранили, чтобы передали, куда надо, если его семья не покинет город. Я узнала то, чего знать не должна была, но это спасет твою жизнь и покой. Трусливая собака, он исчезнет из твоей жизни, и надеюсь, больше никогда не появится.

Но если все же, произойдет так, что эта мразь нарушит данное обещание, и ты уже прочтешь это письмо – я передаю тебе волю его судьбы в руки. В конверте лежат документы, которые мне удалось достать. В них вся подноготная его отца и матери, которые множество раз, нарушали закон.

Прости меня, возможно, я бы могла сделать иначе, подумать, переосмыслить, но у меня нет сил. Сейчас я жива лишь на чистом упрямстве, но и оно не вечно и осталась всего капля, которую я потрачу для того, чтобы написать тебе это письмо.

Я надеюсь, я буду просить за тебя там, куда попаду, чтобы ты никогда не узнала истинных причин, но пути господни неисповедимы, и я сделала все, для того, чтобы уберечь тебя. Моя золотая девочка.

Я люблю тебя. Сильнее чем возможно любить. Но моя любовь, не оправдывает поступков.

Храни огонечек в груди, он поможет тебе найти себя, найти свой путь и следовать за ним сквозь тьму.

Снег растает, придет весна.

Твоя Наташа»

Меня колотило как ненормальную. Руки дрожали так, что сложно было разобрать мелкие, но ровные буквы, смазывая все в одну мешанину, не позволяя перечитывать слова вновь и вновь.

Слезы падали расплываясь на бумаге мокрыми кляксами, дополняя такие же, но очень-очень давние отпечатки на бумаге. Перед глазами стояли картины нашей спальни, как маленькая лампочка горит над рабочим столом и Наташа, делая вид, что учит уроки, пишет это письмо. Мне казалось, что я даже помню, как спросонок отворачивалась от света и хриплый, надрывный голос сестры взволнованно шептал:

- Шшшш… Спи рыбка, спи. Я скоро закончу и тоже лягу.

Это было.

Я не могла ее винить, мне даже представить было сложно, что она пережила. Я не могла дать ей свое прощение. Было не за что ее прощать. Рассматривая бумаги, я видела лишь столбики цифр, совершенно не понимая, что это и какое имеет отношение ко мне, дрожащими пальцами передавая листок Антону.

- Что это? – Он пробежался взглядом и его брови медленно, но уверенно поползли вверх:

- Компромат. Причем не хилый. Это финансовые сметы, черные. На компанию… - Он пробежался взглядом по мелким печатным буквам, в поисках нужной строки. – Боярских. Тут лет на десять, Ксюш.

- Понятно. -  Я все еще сжимала в пальцах листочек с последними словами Наташи и не могла поверить, что юная еще девочка, провернула подобное, будучи совершенно сломленной и раздавленной. Она же нашла их где-то, где-то достала и передала на сохранение.

Но кому?

Теперь стал понятен столь стремительный отъезд семейства Боярских из города. Они боялись, боялись, что это информация попадет в нужные руки и, пождав хвосты сбежали.

- Что ты решила? – Спросил Антон, но тут же добавил: - Он сегодня был здесь. Его видели. Я немного почву прощупал. Если хочешь, расскажу.  Нет, и хер с ним.

- Говори.

Впервые я испытывала к кому-то столь огромный гнев. Меня от злости разрывало на части и кулаки сжались сами собой.

- Его родители уже умерли. Больничку принудительную оплачивать перестали и этого урода выпустили в мир, мол, гуляй парень, что не догулял. Ксюш? – Антон мягко позвал меня, вынимая из моих пальцев помятый листок. – Дай мне сейчас согласие, и я сам этим займусь, ты больше о нем не услышишь. Я не хочу втягивать тебя в это. Это слишком. Но и давить не буду. Хоть и хочу.

- Мы съездим на кладбище? – Мой мужчина кивнул, понимая, что мне сейчас это нужно. – Спасибо.

- Поехали домой. Нужно одеться потеплее.

Глава 27